Последние отзывы

  144  

— Это стихи одного великого японца, который умер еще в семнадцатом веке. Его звали Басе. А вообще-то, это мое настроение. Старый пруд, тишина… Всплеск, а потом снова тишина.

Мещеряков еще немного покряхтел, скрипя сеткой кровати. Ему казалось, что он понял Илариона. Тут он увидел на подоконнике коробку конфет, поверх которой лежал букет полураспустившихся роз, и обрадовался возможности сменить тему.

— Ты зачем приволок этот веник? — сердито спросил он, указывая на букет. — Кажется, я еще не покойник. И шоколад… Я здесь этого шоколада нажрался на три жизни вперед. Говорят, полезно… Ей-богу, как увижу апельсин или шоколадную конфету, так пошел бы и удавился.

— Живи, Андрюха, — сказал Забродов. — Это не тебе, это так… А тебе вот.

Он бросил взгляд на матовую дверь палаты и вынул из кармана куртки плоскую стеклянную фляжку, под самую пробку наполненную коричневой жидкостью Мещеряков с неожиданным проворством схватил фляжку и, в свою очередь воровато покосившись на дверь, быстренько затолкал драгоценный подарок под подушку.

— Небось армянский, — проворчал он вместо слов благодарности. — Все у тебя, Забродов, шиворот-навыворот. Кому рассказать — побывал человек в Японии и вернулся с пустыми руками! Даже бутылочку сакэ старому другу не привез.

— На кой черт тебе сакэ? — спокойно ответил Иларион. — Обыкновенная рисовая самогонка, да еще и слабенькая к тому же. Зато видел бы ты, какого краба я твоей жене презентовал! Даже двух. Одного вареного, он тебя в морозилке дожидается, а другого в виде чучела. Насилу довез, очень уж хрупкий. А здоровенный!..

— Ты смотри у меня, ходок, — шутливо проворчал полковник, хорошо знавший о нежных чувствах, которые его супруга питала к Забродову. — А то я тебя твоим же крабом… И вообще, оставил бы ты его себе. Водрузил бы на полку, сдувал бы с него пыль и вспоминал…

— Вот потому и не оставил, — перебил его Забродов и встал, отодвинув табурет. — Ну, полковник, выздоравливай. Мне пора.

— И куда ж ты так торопишься? — сварливо спросил Мещеряков. Близилось время послеобеденных процедур, и настроение у него в связи с этим стремительно портилось. — Ишь, вырядился, как павлин, цветочки, конфетки…

— Читательская конференция, — не моргнув глазом ответил Забродов. Встреча с одной малоизвестной поэтессой.

— Это кто же такая? — подозрительно спросил Мещеряков.

— Да так, — отмахнулся Иларион, засовывая под мышку конфеты и взяв букет. — Ничего особенного. Это я про стихи. В общем, будь здоров, я еще загляну.

«Стихи, — подумал Мещеряков, глядя на закрывшуюся за Иларионом дверь. — Читательская конференция… Новое дело Что же это за поэтесса такая таинственная, и с каких это пор читатели на конференциях дарят авторам помимо цветов еще и наборы шоколадных конфет?»

Тут его осенило. Отпустив короткое ругательство, полковник приподнялся на руках и посмотрел в окно, вытягивая шею, как гусь, чтобы лучше видеть. Ждать пришлось недолго. Вскоре на парковой дорожке у засыпанного снегом фонтана появился Иларион. Он остановился возле пустой цементной чаши и огляделся по сторонам, кого-то высматривая. Из соседней аллеи выбежала девушка в короткой шубке. Голова у нее была непокрыта, густые каштановые волосы рассыпались по плечам. Она подбежала к Забродову, на секунду прильнула к нему, а потом отстранилась и, видимо, что-то спросила. Забродов ответил, махнув рукой в сторону больничного корпуса. Девушка повернула голову, и Мещеряков узнал ее Потом двое у фонтана повернулись к нему спиной и рука об руку зашагали по аллее в сторону выхода.

— Вот негодяй, — пробормотал полковник и, не удержавшись, расплылся в широкой улыбке.

Он немного полежал на спине, глядя в потолок и отдыхая после непривычных усилий Потом дверь палаты распахнулась, послышалось до отвращения знакомое звяканье, и, повернув голову, Мещеряков увидел медсестру Танечку. В руках у Танечки был накрытый стерильной салфеткой поднос со шприцами. Полковник закряхтел и начал переворачиваться на живот. Впрочем, сегодня пережить уколы было легче, чем обычно: Мещерякова согревала и подбадривала мысль о спрятанной под подушкой фляжке с армянским коньяком.

  144