Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
64 
— А сколько в доме всего прислуги?
— Немного осталось, почти все с князьями отбыли. Управляющий вот остался, с ним лакеев трое, сторож еще, хлопцы пана Потоцкого. Михай в порубе сидит под замком. Кухарок и девок перечислять?
— Не надо, — улыбнулся я.
Выходит, в доме семеро мужчин, способных держать оружие. Нас вдвое больше. Подходящее соотношение для штурма.
— А кто ворота охраняет?
— Сторож Сигизмунд. Он хоть и старый, но рубака отменный.
— Этот тот, красномордый, — догадался я. — А как-нибудь можно его отвлечь, чтобы ты смогла незаметно открыть нам ворота?
— Ой, пан офицер, дядька Сигизмунд очень строгий. Его не обмануть.
— Хорошо, — кивнул я. — Не будем тебя подставлять. Еще не известно, чем мероприятие кончится и в какую бутылочку выльется. Ты можешь рассказать, кто где находится?
— Конечно, — просияла девушка, еще не догадываясь, в какую авантюру вовлекает себя и нас.
Мы расстались минут через двадцать. Она убежала, весело порхая, будто полевая пташка, а я отправился на полковой двор, стараясь не думать на тему: чем все закончится и что из этого выйдет. Если в расчеты закралась маленькая и досадная ошибка, я в лучшем случае познакомлюсь с курортными местами Сибири, в худшем… в худшем, как говаривал мой армейский друг — татарин Рафаэль Хуснутдинов: «Секир глупый башка!»
Глава 21
Вот он — момент истины. Сумею ли повести за собой людей на дело, перспективы которого столь туманны? Доверяют ли они мне, пойдут ли за мной?
Пока что мой авторитет в капральстве «дутый», гвардейцы не видели меня в бою, если и исполняют приказы, то больше из соображений дисциплины. По большому счету — я никто, ноль без палочки. Грустная, но все же, правда.
Люди вокруг имеют за плечами суровую школу жизни. Это не изнеженные барчуки, к которым можно смело приравнять меня. Они воевали, а война всегда оставляет свой отпечаток на человеке. Можно вспомнить «афганцев», тех, кто прошел Чечню. Это не видно сразу, но потом становится ясно — они другие! Не лучше, не хуже — просто не такие как все. Тот, кто шел в атаку, смотрел смерти в лицо, не мог остаться прежним.
Я прекрасно осознаю, что тот же Чижиков знает и умеет многое гораздо лучше меня. Он понюхал пороха еще в крымских степях, отбиваясь от наседающих татар, рубясь в кровавой сече, едва не угодил в плен. Жаль, наш «дядька», которому на самом деле стукнуло всего сорок, не любит распространяться на эту тему. А таких «чижиковых» только в моем капральстве больше десяти — остальные либо совсем «зеленые», вроде меня и Карла, либо солдаты, переведенные из гарнизонных полков Москвы и Петербурга. Ну и Михай… Он вообще случай особый.
Гренадеры выстроились в одну линию.
— Вот что, братцы, — сказал я, прохаживаясь вдоль строя, — я не имею права приказывать вам в этом случае. Решайте сами. Я возьму с собой только охотников. Думайте, гренадеры.
— А чего думать, — выступил вперед Чижиков. — По себе знаю: ради хорошего дела можно и животом рискнуть. Глядишь, на небесах, когда дадут раскаленную кочергу лизать, зачтется.
Гренадеры заговорили:
— Надо выручать Михая, не по христиански это, товарища в беде оставлять.
— Жаль хлопчика, молодой совсем.
— Он мне алтын должен, что я теперь без денег своих останусь опосля энтого? — с хитринкой в голосе произнес Михаил Михайлов — гренадер, успевший обзавестись семьей и настрогать трех детишек.
Он хлопнул себя по ляжкам и со скорбной миной добавил: — Меня ж баба моя со свету сживет. Что же получается: заместо одного Михая двое сгинут и все Мишки. Выручайте, братцы!
Его шутка разрядила обстановку. Солдаты заулыбались.
— Не волнуйся Михайла, мы и тезку твово спасем, и тебя самого от супружницы выручим.
— Могем и в чем другом с женой подсобить, ежели сам не справляешься.
Снова грохнул смех.
— Благодарю честное обчество, — Михайлов согнулся в шутливом поклоне.
— Так что насчет охотников? — спросил я.
— А ничего, — спокойно ответил Чижиков. — Все пойдем, господин капрал, полным капральством выступим.
К горлу подкатил упругий комок, на глазах выступили предательские слезы. Вроде считал себя непрошибаемым циником, а тут…
— Спасибо, — кивнул я, отворачиваясь в сторону.
Всем капральством зашли в дом, в котором была устроена полковая церковь, помолились. Даже Карл, крестился, глядя на образа православных святых.
64 
