Последние отзывы

  38  

Дорогин с Белкиной поднялись на ступеньки, и Сергей оглянулся. Один из галичан уже стоял рядом с омоновцами и здоровался с каждым персонально за руку. После приветствия рука омоновца тут же исчезла в сумке. Так деньги сердобольных москвичей и гостей столицы сначала перекочевывали в грязную шапку, оттуда – за пазуху потному герою афганской войны, из-за пазухи – в спортивную сумку, из сумки – в кулак галичанина, а из кулака галичанина – в карман омоновца.

– Круговорот финансов в природе, – усмехнулся Дорогин. – Тоже благодатная для газеты тема.

– Никого этим не удивишь, все и так это знают, видят, но почему-то продолжают подавать инвалидам. Что сделаешь, – усмехнулась Варвара, – люди не ему помочь хотят, а от судьбы откупаются. Мол, дам пятерку, десятку, Бог меня и помилует, останусь с ногами.

Когда Муму и Белкина садились в машину, омоновцы лениво выгоняли из перехода бомжей и попрошаек – всех, кто с ними не делился, и всех, кто составлял конкуренцию герою афганской войны, отсасывая деньги у прохожих. Этот процесс омоновцы между собой цинично называли “зачисткой вверенной территории”.

Игорь Морозов остался один, и народ к нему потянулся вновь.

– Мы через час тебя навестим. Сиди здесь, и чтобы никуда. – – услышал он жесткое предупреждение, которое не сулило ничего хорошего тому, кто его ослушается.

Галичане сели в новенькую “хонду” и уехали на Савеловский вокзал, где работал еще один герой афганской войны, однорукий и одноногий. За ним нужен был глаз да глаз, он в запале грубил прохожим, оскорблял их, называя трусами и предателями родины, отсиживавшимся в тылу, когда он сам “живот за родину отдавал”. А потом в расстроенных чувствах цеплял кого-нибудь из сердобольных прохожих костылем за ногу, совал горсть смятых денег и просил:

– Отец, отец, уважь инвалида, принеси бутылочку водки, я за твое здоровье выпью и друзей помяну заодно. Сегодня день у меня важный, в этот день мы в окружение попали…

Судя по рассказам ветерана, в окружение его рота попадала два раза в день почитай круглый год. А если перечислить друзей, которых он поминал, как пономарь, читающий заупокойные записки, набиралась не рота, а целый полк. Он перечислял тех, с кем учился в школе, даже не смущаясь тем, что выкрикивает женские фамилии. А затем в ход шел список однокурсников профтехучилища, которое он не успел закончить и из которого за неуспеваемость и прогулы был позорно изгнан.

После второго списка шли фамилии сокамерников и тюремных надзирателей и лишь после них тех солдат, с кем на самом деле довелось служить на афганском аэродроме, на котором моджахедов никто не видел от начала войны до самого ее конца. Руку же и ногу “афганец” потерял по собственной дурости, пьяным раскручивая боевую гранату.

Морозов же в присмотре не нуждался. Лишнего не пил, он ловил кайф от общения с людьми, упиваясь тем, что может раскрутить их на деньги и сочувствие. Второе Морозов ценил больше.

– Варвара, теперь ты будешь только мешать. Белкина обиделась и надула губы.

– До этого я тебе не мешала, почему же вдруг стала обузой?

– Варвара, скажи честно, ты драться умеешь? Ты сможешь заломить руку одному из галичан, если они бросятся на нас с ножами?

Белкиной хотелось сказать “да”, но это прозвучало бы смешно.

– Они не станут бросаться на женщину. Дорогин хихикнул.

– Конечно, рыцари плаща и кинжала, робины гуды долбаные! Им тебя прирезать ничего не стоит!

– По-моему, ты прав, – пришлось согласиться Белкиной.

– Так что я тебя сейчас завезу домой, и занимайся своими делами.

– Конечно, женщине ты предлагаешь заниматься только кухней, церковью и детьми. “Киндер, кирхе, кюхе”, – как говаривал, не помню уже кто, Бисмарк или Геринг.., один черт.

– Не знаю, как насчет кухни в комплексном понятии, а кофе ты варить умеешь. Но в церковь ты уж точно не пойдешь, если тебе не дадут в редакции задание. И детей у тебя, насколько я знаю, нет.

– В церковь не хожу, это верно. Исповедуюсь в своих грехах сугубо публично, через газету. Черт с тобой, Сергей, отдохну сегодня вечером. Поехали хоть кофе попьем. Как я понимаю, до вечера у тебя время есть?

– Мне этот “афганец” чем-то симпатичен, – сказал Дорогин, выезжая на улицу.

– Мне тоже. Артист, ему бы в кино сниматься.

– Нет, перед камерой он так не сможет. У него от сердца идет, от души, не лицедействует, а живет. Он себя всего выплескивает в криках, в песнях. Я так не умею. Я немногословен, ибо человек действия.

  38