Последние отзывы

  38  

…Золото он закопал. Тот факт, что за семьдесят лет на зимовье никто не набрел, его нисколько не успокаивал: то, что случилось однажды, могло повториться в любой момент, а унести четыреста килограммов в рюкзаке он конечно же не мог.

Хоронить Свиридова он не стал, резонно рассудив, что с этим делом отлично справятся звери – волки, лисицы, медведи и кто там еще водится в этих нехоженых лесах. К вечеру дождь окончательно прекратился, и Шапкину даже удалось разжечь костер. Он счел это добрым знаком и с первыми лучами солнца двинулся вниз по реке, неся в рюкзаке за плечами шестнадцать килограммов червонного золота.

Это было чертовски тяжело, и дважды он чуть не погиб из-за этого груза: первый раз, когда оступился и тяжеленный рюкзак чуть не сломал ему шею, и второй, когда, переправляясь через ручей, угодил в яму и на практике доказал, что плавать с пудовым рюкзаком за плечами все-таки можно. В этой яме утонуло ружье Свиридова. Нырять за ним Шапкин не стал.

Он шел берегом четыре дня, обходя пороги и продираясь сквозь густые заросли, то вброд по воде, то удаляясь от нее на целые километры. Консервы кончились на второй день, сухари на третий, и последние двое суток он питался одними ягодами.

Утром пятого дня он вышел к мосту. Через мост шла дорога, и было видно, что по ней недавно ездили: дорожная пыль еще хранила отпечатки крупных протекторов. Шапкин со стоном облегчения сбросил на дорогу тяжеленный рюкзак, уселся рядом, положил на колени пачку с четырьмя последними сигаретами и стал ждать, неторопливо раскуривая одну за другой. Сигарет ему хватило на полтора часа, а еще через час его подобрал водитель лесовоза.

История была вполне очевидная, и следствие по поводу гибели Свиридова заняло ровно столько времени, сколько потребовалось местному участковому на то, чтобы запротоколировать сочиненную Шапкиным байку. Была предпринята одна-единственная вялая попытка отыскать тело, но где именно произошла трагедия, Шапкин конечно же не помнил, и участковый резонно решил, что у него навалом других дел помимо поисков съеденного лесной живностью трупа.

О своем проводнике Шапкин не сказал ни слова, заявив, что они со Свиридовым путешествовали вдвоем на плоту. Плот, разумеется, перевернулся, все пожитки и оружие утонули, и два дня спустя безоружного Свиридова задрала медведица, защищавшая своих детенышей. Их палатка, обнаруженная во время поисков тела, косвенно подтверждала его рассказ, так что его обозвали идиотом, выдали ему билет до Красноярска и посадили в поезд.

Спустя неделю он вернулся, никем не замеченный, пробрался к тому самому мосту и забрал спрятанный под одной из свай слиток.

Еще неделю он потратил на осторожные расспросы и прощупывание почвы: опыта в таких делах у него не было, а действовать следовало наверняка.

Будь это не девяносто первый год, а девяносто девятый, он уже на третий день своих расспросов очутился бы на даче у какого-нибудь пахана с утюгом на брюхе и пистолетом у виска, но времена были другие, и он в конце недели вышел на Михаила Ивановича Мороза.

Михаила Ивановича Мороза на самом деле звали Мордехаем Исаевичем Морзоном, о чем свидетельствовали его породистый, с характерной горбинкой нос, похожие на спелые маслины печальные глаза в густой сетке морщин и мелкие, жесткие, как стальная проволока, совершенно седые кудряшки, нимбом окружавшие загорелую лысину. Было совершенно непонятно, за каким дьяволом понадобилось ему при такой внешности менять имя, фамилию и запись в графе «национальность». Подполковник Самарин, водивший с Михаилом Ивановичем давнее и довольно тесное знакомство, полагал, что это была всего-навсего дань моде, а сам Мордехай Исаевич в ответ на расспросы только пожимал острыми плечами и ссылался на родителей, по серости своей полагавших, что национальная гордость для еврея является непозволительной и весьма опасной роскошью.

Часть истории золотых слитков, связанная с Мордехаем Исаевичем, была известна подполковнику Самарину гораздо лучше, чем Николаю Шапкину.

Мордехай Исаевич всю жизнь проработал в ювелирной мастерской, принадлежавшей некогда его деду. Это было своего рода чудо: заведение Рувима Морзона пережило все войны и революции, не трансформировавшись ни в столовую, ни в склад скобяных изделий и даже ни разу на протяжении всей истории СССР не сменив своего адреса. Конечно, сразу же после НЭПа оно перешло в собственность государства, но прежний хозяин каким-то чудом сохранил за собой рабочее место, которое передал впоследствии сыну, а сын, Исай Рувимович, – Мордехаю Исаевичу, который в девяносто первом году как-то незаметно снова сделался владельцем семейного предприятия.

  38