80 
– Я понимаю, о чем ты. Прежде мы думали только о том, что греки закончат войну, и тогда нас с тобой отправят обратно, домой... Но теперь...
Катрина умолкла.
– Я уже не уверена, что вообще хочу возвращаться, – закончила за нее Джаскелина.
– Именно так.
Одиссей чувствовал себя глубоким стариком. У него непрерывно болела нога. В этот день, утром, его ранили во время сражения. Ведя своих воинов к проклятым стенам Трои, он очутился в пределах досягаемости для троянских лучников. Но ему еще повезло. Стрела всего лишь скользнула по поверхности, не пронзив мышцу. И все равно его замучила надоедливая боль, вынудила тяжело осесть на старый кривой обломок ствола, прибитый морем к берегу. Он рассеянно приложил ладонь к окровавленной полоске льняной ткани, которой наскоро замотал рану. Ну, он хотя бы может немного передохнуть здесь, на берегу... Одиссей, глядя на залитое лунным светом море, поднес к губам мех с вином.
– У тебя усталый вид.
Одиссей закрыл глаза, окунаясь в нежные волны ее голоса. Когда он снова их открыл, богиня материализовалась прямо перед ним. Она была в сизых одеждах, такого же цвета, как крылья голубей, и платье удивительно подчеркивало цвет ее глаз. На ней не было шлема, она не держала в руках щит или еще какие-то символы, связанные с ее особой силой. Одиссей подумал, что она похожа на прекрасную деву в расцвете красоты и юности. И склонил голову.
– Твое присутствие возвращает мне силы, великая богиня.
Афина небрежно отмахнулась от лести.
– Ты хорошо спишь? Я ведь уже говорила тебе...
Но тут она заметила окровавленную повязку на его ноге и охнула. Но, как истинная богиня войны, сразу вернула на лицо строгое выражение.
– Почему ты не сказал, что ранен?
– Это всего лишь царапина, меня слегка задело стрелой... ничего страшного, – ответил Одиссей.
– Я – твоя богиня. И я сама решу, что это такое и страшно оно или нет, – Афина шагнула вперед и опустилась на колени рядом с Одиссеем, – Дай-ка взглянуть.
– Афина, нет! Ты не должна... – воскликнул Одиссеи, хватая богиню за локоть и пытаясь поднять.
Афина прижала ладонь к его груди.
– Я желаю увидеть собственными глазами, насколько тяжело ранен мой воин.
От ее прикосновения в груди Одиссея все сжалось. И он со вздохом выпустил руку Афины и вытянул ногу так, чтобы богиня смогла осмотреть рану. Когда он начал разматывать окровавленную повязку, мягкая рука богини остановила его.
– Я сама это сделаю. Ты должен просто сидеть спокойно.
Одиссей замер на месте, вдыхая особенный, ни на что не похожий запах богини. Она была так близко от него, наклонилась над его ногой, и ее длинные золотистые волосы упали на его кожу... Одиссей мгновенно наполнился желанием, хотя и боялся, что Афина это заметит и не одобрит. Осознавала ли она, как сильно любит ее Одиссей? Конечно, она это знала. Она ведь его богиня. Она знала все.
– Такая рана может загноиться. Почему ты не промыл и не перевязал ее как следует?
Афина подняла голову и посмотрела на него, нахмурившись, отчего на ее гладком лбу появилась маленькая морщинка.
Одиссей начал было сочинять историю о том, что был слишком занят и не заметил царапину, но с его губ почему-то сорвались совсем не те слова, которые он намеревался произнести. Он сказал то, что думал на самом Деле, с полной откровенностью:
– Я слишком устал, богиня. Мне уже почти хочется, чтобы рана воспалилась и убила меня. Тогда, по крайней мере, я смог бы наконец отдохнуть.
Афина сощурилась, и тот, кто не знал богиню войны, Решил бы, что она разгневана. Но Одиссей отлично понимал каждое выражение лица Афины и видел, что ее по-настоящему потрясли его слова.
– Ты не умрешь. Я запрещаю тебе это.
Богиня осторожно прижала ладонь к его ране. А потом закрыла глаза, концентрируя силу. И прошептала:
– Плоть, повинуйся желанию богини! Пусть восстановятся сосуды и кожа, сейчас же, по моему приказу!
Рука Афины начала светиться, и Одиссей судорожно втянул воздух, когда в его тело влилась божественная сила. От ее жара кровь как будто вскипела, и воин почувствовал, как вся его плоть повинуется негромкому повелению Афины и исцеляет сама себя. Когда богиня войны отвела ладонь от его ноги и открыла глаза, на бедре Одиссея остался только лишь тонкий розовый шрам.
– Вот видишь, – тихо произнес воин, – я ведь сказал, что твое присутствие возвращает мне силы.
80 
