Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
34 
Она возмущенно втянула воздух.
— Это была не ложь, а попытка тактично начать разговор.
— Попытка не удалась, — рявкнул он.
— Я поняла, — ответила она. — Господи, Джонатан, неужели ты так погряз в жалости к самому себе и страдаешь от раненого самолюбия, что не хочешь понять человека, который искренне интересуется...
— Я не страдаю от раненого самолюбия. — Голос у него снова стал злым.
— Тогда ты очень искусно притворяешься!
— Что ты вообще знаешь об этом? — он с вызовом смотрел на нее.
— Да стоит побыть в твоем обществе несколько минут, как твоя проблема становится понятной любому.
— В самом деле? — В его голосе зазвучали угрожающие нотки. — И какова же моя проблема?
Тори трясло от ярости, но к этому ощущению примешивалось еще что-то. Ей хотелось обнять его, прижать к себе и держать крепко-крепко, пока вся его боль не исчезнет навсегда.
— Я уже сказала, ты — нытик с раненым самолюбием, и причины я не знаю.
— Конечно, не знаешь, — криво усмехнулся он.
— Так скажи мне, — умоляла она, — поговори со мной!
Он не сделал ни одного движения, но Тори почувствовала, как он внезапно придвинулся.
— Наше знакомство до сих пор складывалось не лучшим образом, — пробормотал он, — я предпочитаю другие средства коммуникации. — И он впился в ее губы.
Нет, не так, не со злостью, хотелось крикнуть Тори!
Поцелуй едва не лишил ее дыхания; она знала, что Джонатан не остановится, как в прошлый раз, — он намерен довести дело до конца. Он намерен взять ее.
Она также знала, что не сможет противостоять ему.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Не так это должно быть! Нельзя без любви!
Она уперлась кулачками ему в грудь, рывком оторвалась от его губ.
— Нет, Джонатан, — простонала она, тряся головой. Слезы ручьями струились у нее по щекам, она умоляюще смотрела на него снизу вверх.
Щеки у него окрасились темным румянцем, глаза потемнели и стали почти черными.
— Почему? — Он все еще удерживал ее в стальном кольце своих рук. — Мы хотим друг друга, и ты это знаешь.
Еще бы ей не знать! Но она также успела убедиться, что, кроме физического желания, он не испытывает к ней ничего.
— Я не готова выслушивать обвинения в том, что отдалась тебе, чтобы получить твои песни. — Она насмешливо скривила рот.
Джонатан отшатнулся, руки упали.
— Я бы никогда так не подумал.
— Обязательно подумал бы, — уверенно сказала Тори, отступая. — И не только это.
Несколько долгих секунд он смотрел на нее молча, взгляд вновь стал ледяным.
— У тебя очень низкое мнение обо мне, — наконец произнес он.
— Не о тебе, Джонатан. — Она покачала головой. — О людях вообще. — Чего только она от этих людей не натерпелась!
— Я никогда не считал себя частью толпы! — огрызнулся он.
Тори пожала плечами.
— И тем не менее я хочу выяснить все раз и навсегда. Мне нужен новый материал, не похожий на прежний, привычный. Что-нибудь вроде того, что я слышала в воскресенье.
Взгляд Джонатана не потеплел.
— Извини, я не верю тебе. За всем этим я усматриваю вмешательство Мэдисон и Гидеона.
— Да считай как хочешь, — нетерпеливо ответила она. — Я не благотворительная организация, а ты не нуждаешься в опеке. Если мне понравятся твои песни — а это еще надо посмотреть! — мы заключим контракт в полном соответствии со всеми требованиями.
Джонатан продолжал скептически смотреть на нее.
— Ну вот уже и проблема появилась.
— То есть?
Он шутливо склонил голову.
— Я не пишу песен, я пишу только музыку без слов.
— Так это еще лучше, — оживленно заметила она, — ты пишешь музыку, а я слова.
— Не думаю, что у нас получится, — отрезал он.
— Почему же? — Его упрямство начинало ее раздражать.
— Потому что я не пишу песен в стиле Виктории Кэнан, — надменно проговорил он.
— Я же только что сказала — я хочу подготовить совершенно другой репертуар! — Нет, надо успокоиться, иначе она вообще ничего не добьется.
Джонатан покачал головой:
— Моя музыка тебе не подойдет.
Она уже не могла сдержаться.
— Ты считаешь, что Виктория Кэнан запятнает позором твою музыку?
Джонатан вздохнул и отошел к камину.
— Да, я пишу песни о любви, Тори. У них нет слов, но любой, кто их услышит, сразу поймет, что они — о любви.
— А Виктория Кэнан не поет о любви, — сухо добавила она. — Но в этом-то все и дело, я буду их петь. — Прочтя сценарий Стивена Джеймса, она поняла, что главная тема его постановки — любовь. — Я как раз... Мне недавно предложили роль певицы в пьесе. — Ну вот и проговорилась! Ну и пусть!
34 
