Обогнувшие Ливию : Маципуло Эдуард : Страница

Гибкая тень скользнула у слабо светящейся курильницы. Песня на миг стихла, но тут же вновь взметнулась, еще более торжествующая и счастливая. Ларит пела, обняв за шею любимого и жадно вглядываясь в его глаза:

Любимый придет к тебе сам,
А с ним — любопытные взоры.
Не допускай, чтоб мне в осужденье сказали:
— Женщина эта сама не своя от любви!
При мысли о любимом терпеливее будь, мое сердце:
Бейся по крайности медленнее раза в четыре

Песня кончилась. Жрица прильнула к Астарту и еле слышно прошептала:

— Мои молитвы помогли, я рада! Нет счастливей женщины во всем Тире. О Великая Мать! Я боюсь твоей щедрости. Что ты запросишь в ответ?

— Моя милая, зачем ты позволила разлучить нас? Ларит выскользнула из его объятий и, засмеявшись, закружилась вокруг него.

Твоей любви отвергнуть я не в силах.
Будь верен упоенью своему!
Не отступлюсь от милого, хоть бейте!
Хоть продержите целый день в болоте!
Хоть в Сирию меня плетьми гоните!
Хоть в Нубию — дубьем,
Хоть пальмовыми розгами — в пустыню,
Иль тумаками к устью Нила.
На увещеванья ваши не поддамся.
Я не хочу противиться любви.

— Мой милый раб, беглец, бунтарь, тебя невозможно не любить. Даже если бы между нами не было нашего детства! Я тебя люблю, долговой раб, мой возлюбленный бродяга! Астарт, милый… — Ларит, заливаясь слезами, осыпала поцелуями его лицо. — Ибо крепка, как смерть, любовь… — прошептала она. Астарт вздрогнул, по его спине пробежал холодок. — Стрелы ее — стрелы огненные. Большие воды не могут потушить любовь, и реки не зальют ее…

— Откуда… откуда ты это знаешь?

— Что с тобой? Это же притча о царе Соломоне и его возлюбленной. Почему волнение на твоем лице?

— Я слышал это раньше… но совсем по-другому.

— От женщины?

— Да.

И он рассказал о своей жизни наемника штрафной сотни, полной ужаса перед завтрашним днем, о попытках развеять, утопить, растоптать всесильный, изнуряющий страх, о царском гареме, о смелых женщинах, плюющих в лицо фараону. И «Песнь песней», известная многим народам, была их молитвой…

Жрица смотрела на свои дорогие чаши, многочисленные пузырьки разной формы. Румяна, духи, кремы, хна, мирра, ладан, бальзамовые масла, порошки из кипарисовой коры, красная краска для ногтей, лазурь для век… Зачем ей это все? Богиня! Дай ей простую человеческую судьбу!..

Ее щеки почувствовали тепло его ладоней. Астарт повернул к себе лицо женщины и заглянул в глаза.

— Сегодня в храме не будет жертв.

— Что ты еще задумал? О милый, не дразни богиню, мы и так…

— Утром придешь на базарную площадь. Если ничего не болтают о моей смерти…

— Твоей смерти?! О боги!

— …значит, мы встретимся в дюнах.

От его слов повеяло другим миром, жестоким и непреклонным.

— Астарт!

Он целовал ее шепчущие губы.

— Астарт… я боюсь…

В эту ночь из храма Богини Любви исчез настоятель, известный своей деловитостью, феноменальными ушами и высоким положением в жреческой иерархии государства. Поднялась суматоха. Храм закрыли. Посетители разбежались. Жреческие сановники подняли на ноги стражников и сообщили о происшествии царю Итобаалу. Потом стало известно, что заговорщики бежали из надежнейшей государственной тюрьмы: их освободили по приказу исчезнувшего жреца, ибо власть служителя Великой Матери позволяла это сделать. «Великий жрец в руках злоумышленников!» — догадался царь, и тотчас последовал высочайший указ: виновных схватить живьем для предания мучительной казни.

Тир проснулся задолго до рассвета. Всех потрясла картина горящих хором рабби Рахмона. С быстротой молнии распространился слух о бунте рабов: около сотни невольников бежало из столицы, перебив своих хозяев, — небывалое событие в Тире!

Утром на базарной площади нашли Великого жреца, прибитого за уши к позорному столбу. К этому столбу по законам Тира выставляли воров, убийц и кровосмесителей. Несмотря на зловещий смысл новой проделки Астарта, матросы хохотали в тавернах и кабачках, и не одна амфора безвременно иссякла за упокой былого величия лопоухого жреца.

Предыдущая страница Следующая страница

E-mail:
Пароль: