очень нудно 
7 
— Да, — безжизненно сказала она. — Мне к бедности не привыкать. Дом в Уорксопе мой. Он принадлежал моей матери, поэтому не управляется отцовским завещанием. У меня есть дом, и я бы продала содержимое вплоть до кастрюль и простыней, если бы понадобилось.
— Ну зачем же так драматизировать? Изумрудов, которые вы надевали на Рождество, многим хватило бы на несколько жизней.
Она бросила на него раздраженный взгляд:
— Но они-то как раз подпадают под завещание моего отца. Господь всемогущий! Одна из богатейших женщин Англии может быть вынуждена продавать домашнюю утварь, чтобы не умереть с голоду. Но разумеется, ей не позволят жить без защиты. Это все равно что оставить золотой самородок на улице и надеяться, что его никто не подберет.
Должен быть из всего этого выход, но Фитцу требовалось больше информации. А еще ему надо было к огню. Голая кожа горела от холода. Конечно, не стоило выскакивать на улицу так легко одетым, но когда он выглянул в окно и заметил карету, интуиция подсказала ему, кто в ней и почему. Он бросился следом, чтобы предотвратить ее побег.
Тот поцелуй стал предупреждением о новой проблеме. Ему нельзя слишком сближаться с Дамарис Миддлтон. По крайней мере в этом она с ним солидарна. Она намерена выйти замуж за самый высокий титул и никогда не обратит внимание на такого, как он, о чем заявила со всей прямотой.
Он положил руку ей на спину и повел с конюшенного двора.
— Нам надо возвращаться в дом. Я замерз. Да и вы, хоть и в мехах, но, как все леди, я уверен, не носите теплой обуви.
— Вы считаете, мы должны надевать сапоги?
— Богатая наследница может делать все, что пожелает.
— Но тайком, — сухо заметила она.
Фитц рассмеялся. Она умная и прямолинейная, и в последнее время он часто ловил себя на том, что восхищается ею, хоть его и раздражала ее неподобающая настойчивость по отношению к Эшарту.
Пока они шли к дому, похрустывая снегом, он попытался растолковать ей ее положение:
— Забудьте про Уорксоп. Вы не можете жить там одна, без защиты. Все охотники за состоянием слетятся туда как коршуны. — Полагаю, вам виднее.
— Я не охотник за состоянием.
Она бросила на него скептический взгляд:
— В любом случае я не вижу проблемы. Если у меня не будет денег, им просто-напросто не за чем охотиться.
— Ваш муж может занять под будущее наследство.
— О! — Дамарис нахмурилась, и Фитц уже подумал было, что достиг цели, но затем она взглянула на него: — Значит, и я могу занять под мое будущее наследство?
Он почувствовал, как волосы у него на голове зашевелились.
— Никто вам этого не позволит.
— Как они смогут помешать?
— Найдут способ. Я бы нашел.
— Это крайне несправедливо.
— А вас это удивляет?
— Никакая несправедливость в отношении женщин не удивляет меня. Однако какое облегчение узнать, что, случись худшее, мне не придется просить милостыню на улицах.
Худшее? Что она может о нем знать? Она ягненок в лесу, кишащем голодными волками. Ягненок, который думает, что у него острые зубы.
Ей нужен сильный защитник, который научил бы ее выжить в опасном мире. Он не может быть таковым, хотя и имеет все необходимые для этого знания. Его положение в светских кругах весьма шатко. Кроме того, он покинет Англию, как только станет возможно.
Снег засыпал дорожки, поэтому они шли к дому напрямик, и его сапог внезапно глубоко провалился. Он придержал девушку за спину, нашел более устойчивую опору и помог ей встать на нее.
— Почему именно лорд Генри стал вашим опекуном? — поинтересовался он, мысленно стараясь припомнить планировку местности. Канава с ограждением, прорытая для защиты сада от оленей, осталась в стороне. — Вы ведь не родственница Маллоренам?
— Никоим образом. Видимо, отец убедил его. — Как? Ее глаза заблестели насмешливыми искорками. Они были чуть-чуть раскосые — как у кошки — и зачаровывали его.
— Деньгами, — сказала она. — Лорд Генри — человек богатый, но он из тех, кто всегда хочет больше. Насколько я понимаю, он заинтересовался инвестициями в один из отцовских кораблей. Мой отец предложил, чтобы вместо денег он пообещал стать моим опекуном, если я останусь сиротой. Лорду Генри такая сделка показалась вполне безопасной. Мне в то время было четырнадцать. Через десять лет я должна была стать независимой, а мои родители были здоровыми людьми в расцвете лет. Конечно, отец вел опасную жизнь, зато мама была олицетворением осторожности. К несчастью для лорда Генри, она умерла в сорок восемь. Если бы отец уже не умер четырьмя годами раньше, я бы заподозрила, что он подстроил все так, чтобы я могла проникнуть в высшее общество, раз уж ему не удалось. Лорд Генри поймался на крючок пирата.
7 
