Последние отзывы

  10  

Стук в дверь возвестил о появлении ливрейного лакея. Горничная Мейзи отдала ему записку, и он ушел. Дело сделано, и скоро, Бог даст, Дамарис будет в руках Родгара.

Она вскочила на ноги и заходила по комнате.

— Это выглядит такой дерзостью. Что, если лорд Родгар знает, что я пыталась убежать?

Он подумал было солгать, но она заслуживала лучшего.

— Уверен, что знает. Он имеет репутацию всевидящего.

— О Боже!

— Мисс Дамарис, — подала голос служанка, — вам нужно переодеться для визита к его светлости. — Взгляд горничной красноречиво говорил, что Фитц должен немедленно уйти.

Она права, но Дамарис была словно натянутая струна. Фитц поступил так, как вел себя с молодым офицером перед боем: стал отвлекать внимание.

— Что за человек был ваш отец?

Дамарис бросила на него озадаченный взгляд:

— Мой отец? Я встречалась с ним ровно три раза за всю жизнь. Он предпочитал жить за границей.

Фитц намотал это на ус. В досье упоминалось, что последние два десятка лет Маркус Миддлтон жил в основном вне Англии. Но не до такой же степени! — Он, похоже, впечатляюще преуспел в заграничной торговле, хотя и умер довольно молодым. Сколько ему было, когда он умер?

— Пятьдесят два.

— Как это случилось?

— На корабле, атакованном пиратами где-то возле Борнео.

— Вам известно что-нибудь о его коммерческих делах в Азии?

Она внезапно нахмурилась:

— А что?

Он избрал честность.

— Я отвлекаю вас.

Ее голубые глаза стали круглыми, но она сказала:

— Благодарю вас. Что касается дел моего отца, вы должны понять, что вплоть до смерти матери я считала его мечтателем-неудачником.

— Господи, как такое могло быть?

— Я знала только то, что сообщала мне мама. Мы жили скромно, и она говорила, что это потому, что отец присылает мало денег. Это была неправда. Он был небрежен в другом, но присылал щедрые суммы. Она без устали твердила, какое он чудовище. Откуда я могла знать, что это не так?

— Вы узнали правду после его смерти?

— О нет. Тогда она сказала, что даже то немногое, что он присылал, закончилось, и в течение четырех лет мы строжайше экономили, оставив на всю работу только Мейзи. — Она улыбнулась служанке, которая все еще сердито поглядывала на Фитцроджера. — Думаю, Мейзи осталась исключительно из-за своего доброго отношения ко мне.

— Конечно, мисс. Одному Богу известно, что бы было с вами без меня. Вы не собираетесь переодеваться, мисс Дамарис, прежде чем разговаривать с его светлостью?

Дамарис оглядела коричневую шерстяную юбку и стеганый жакет.

— Это не обязательно, — сказал Фитц.

— Тогда ваши волосы, мисс. Они растрепались. Дамарис посмотрелась в зеркало и покраснела. Возможно, вспомнила, где они могли растрепаться — в карете, во время тех поцелуев.

Она села, и горничная начала вытаскивать и снова втыкать шпильки, приводя в порядок изящную сеточку, которая покрывала уложенные на затылке косы.

Фитц знал: служанка считает, что ему следует уйти, но он останется, пока не удостоверится, что все уладилось.

— Когда вы обнаружили, что богаты? — спросил он.

— После маминой смерти, — ответила девушка, встретившись с ним глазами в зеркале. Отражение давало ему лучшее представление о ее внешности. Ее нельзя было назвать красавицей, но и невзрачной она определенно не была. Лицо ее имело форму сердечка, но с аккуратным, округлым подбородком. Губы не полные, но красиво очерченные.

— Один из моих поверенных приехал в Берч-Хаус, — продолжала она. — Я даже не знала, что у меня есть поверенные. Динвидди и Фитц всегда имели дело с мамой. Она была моей опекуншей. Я никак не могла поверить в ту огромную сумму, о которой говорил мистер Динвидди, но тут же заказала вдоволь дров и жаркое на обед. Ты помнишь тот филей, Мейзи? Ничего вкуснее этого я больше не ела.

— Еще бы не помнить, мисс Дамарис. — Служанка с явной нежностью проталкивала шпильки. — И потом еще пирожные.

— Пирожные из булочной, — присовокупила Дамарис.

— И вы наняли еще несколько слуг.

— И купила новые чулки вместо того, чтобы штопать старые. И мягкое, душистое мыло. И шоколад. — Она прикрыла глаза и улыбнулась: — До этого я никогда не пила шоколад.

— Вы поделились им со мной, мисс, но мне не понравилось.

Дамарис улыбнулась горничной.

— Это потому, что я люблю, чтобы было поменьше сахара, а ты любишь все сладкое.

— Мне куда больше по вкусу старый добрый английский чай, мисс.

  10