Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
96 
Кукольников слушал радио. Сквозь треск и шум мощно прорывался голос диктора Совинформбюро:
«…Вчера, двадцать третьего июля тысяча девятьсот сорок третьего года, успешными действиями наших войск окончательно ликвидировано июльское немецкое наступление из районов южнее Орла и севернее Белгорода в сторону Курска…»
Кукольников, тяжело вздохнув, прибавил громкости.
«Немцы бросили в наступление против наших войск свои главные силы. Это новое наступление не застало наши войска врасплох. Они были готовы не только к отражению наступления немцев, но и к нанесению мощных контрударов…»
Кукольников в раздражении хотел было выключить приемник, но пересилил себя – разведчик абвера его ранга должен знать истину, не приукрашенную и не затушеванную геббельсовской пропагандой. Поэтому он только зябко передернул плечами, словно ему снова стало холодно, покосился на плед, – он лежал, небрежно брошенный в кресло, – но встать поленился, лишь быстро и сильно потер сухие жилистые руки.
«…Таким образом, немецкий план летнего наступления полностью провалился. Тем самым разоблачена легенда о том, что немцы летом в наступлении всегда одерживают успех…»
Кукольников вскочил, ломая спички, долго прикуривал. Затем схватил плед, подержал его в руках, словно прицениваясь, и аккуратно положил обратно.
А диктор продолжал, торжественно и победно:
«За время боев с пятого по двадцать третье июля противник понес следующие потери: убито солдат и офицеров более семидесяти тысяч, подбито и уничтожено две тысячи девятьсот танков, сто девяносто пять самоходных орудий, семьсот сорок четыре полевых орудия, уничтожено самолетов тысяча триста девяносто два и автомашин свыше пяти тысяч…»
Кукольников со злостью повернул рукоятку настройки новенького «Телефункена». Ненавистный голос советского диктора растворился в эфире, и кабинет наполнили звуки бравурного фашистского марша.
Сталинград, Питер, теперь вот Курская дуга… Где же хваленый блицкриг, черт побери!? Вместо победного «Дранг нах остен» – кровавая мясорубка. Русские стоят насмерть, что, впрочем, и не удивительно, подумал не без некоторого злорадства Кукольников. Кто в Россию с мечом придет, тот от меча и погибнет…
Годы борьбы с Советами, которые он провел за рубежом, в чуждой ему среде, так и не смогли вытравить из его души славянское начало. Несмотря на свой высокий чин в абвере, Кукольников продолжал оставаться тайным патриотом-русофилом. Гитлер рвет и мечет, думал он мрачно, меняет генералов, как куртизанка перчатки на балу. И потихоньку сходит с ума в своем бункере. Геббельс брызжет пеной, вещая по радио, как оракул, пытаясь выдать желаемое за действительное. Борман кропает циркуляры руководящим работникам нацистской партии об ужесточении отношения к русским военнопленным и усилении надзора над поведением партайгеноссе. А Канарис втихомолку ищет контакты с английской разведкой под благовидным предлогом контригры – хвала Господу, еще остались у Кукольникова в РСХА[16] друзья, соратники по Испании…
Все летит к свиньям собачьим! Столько лет копаться в дерьме, таскать каштаны из огня голыми руками, образно говоря, для этих заносчивых сверх всякой меры «белокурых бестий».
Столько долгих лет ждать, надеяться, сжигать свои лучшие годы в бесплодных попытках возвратиться в Россию. И не как блудный сын, а как победитель. Чтобы въехать в Москву пусть не на белом коне (дурацкая мечта выживших из ума белогвардейских генералов!), но чтобы увидеть фонари, увешенные ненавистными большевиками, очистить Россию от красной скверны – огнем и мечом! – и воссоздать Русское государство. И пусть оно будет до поры до времени с фашистской свастикой, а там посмотрим; пережили татаро-монгольское иго, только крепче стали, и сейчас дали бы через несколько лет пинка под зад бесноватому ефрейтору… Ан, нет!
Кукольников зло бросил на пол сломанную сигарету и в раздражении заходил по комнате, стараясь успокоиться – в последние годы даже его железные нервы стали сдавать. Старость подходит, незаметно, исподволь выхолащивая желания, помыслы, обливая помоями цинизма все его надежды… Проклятая старость!
Кукольников подошел к карте: вот она, Россия, близко, стоит только протянуть руку, схватить, сжать! Он положил сухую костлявую ладонь на лощеную бумагу и тут же, наколов палец о флажок – указатель линии фронта, отдернул ее назад, словно обжегся. Ругнулся в сердцах, возвратился к письменному столу, сел в кресло, закурил, начал просматривать донесения агентов, делая пометки на полях. Ну и людишки пошли – трусы, негодяи, извращенцы, откровенные бандиты. С кем приходится работать?! Поставить бы их всех к стенке… А где других сыщешь? Для борьбы с большевиками нужны идейные исполнители, но таких раз, два – и обчелся. Даже бывшие белогвардейцы в основной своей массе не хотят сотрудничать с немцами. Твердолобые наци! Ведь он предупреждал руководство абвера еще до начала войны: русских одним кнутом не проймешь, только раздразнишь. Это вам не сытые, самодовольные европейцы, большие любители порядка и демократии, записные болтуны, которым довольно одного вида палки, чтобы выстроить их во фрунт.
96 
