Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
141 
– Но ведь все, что было, – было? – спросила Анна. – Оно уже случилось, случившееся застыло, как литье в форме, и поздно что-то менять.
– В том случае, если существует один-единственный вариант. При «межвековом» обмене талантами возникает неизвестное нам самим количество параллельных миров. Миров, где исправлены многие ошибки, удалось избежать многих напрасных жертв, утрат, потерь. Миров, замечу, где вы реализуете все, на что способны, проживете жизнь с полной отдачей, будете знать: вам есть за что уважать себя. Не один мир, который вы знали, а множество, калейдоскоп вариантов, грандиозный и смелый проект создания новых реальностей…
– А если я не хочу к каретам и кринолинам?
– Вас пугает перспектива жить в доме без электричества?
– Хотя бы.
– Вы плохо знаете историю техники, Аня. Электричество могло освещать дома древних египтян. Не нашлось дельного мастера. Может, удастся исправить и это…
– Не хочу я к этим кринолинам, – упрямо повторила Анна.
«Что я делаю, – подумала она, – что я делаю? Говорю так, словно это правда, существуют тропинки в прошлое и он не сумасшедший, а полномочный представитель каких-то таинственных сил, стремящихся исправить наиболее одиозные моменты истории, создать параллельные миры, где все – чуточку иначе, чуточку лучше и где ты сама… Нет, это сумасшествие. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Порочная формулировка, если честно, но лучше придерживаться ее…»
– Откройте, слышите?
– У вас испуг в голосе.
– Откройте, вы! – Анна сверкнула на него глазами.
– Помните, у Грина? – Астахов, скрестив руки на груди, смотрел перед собой, на тихий пустой дворик. – Рано или поздно, под старость или в расцвете лет Несбывшееся манит нас…
– Я не очень люблю Грина, – сухо сказала Анна.
– И это все, что вы можете сказать? Нет, серьезно? Неужели все? – Казалось, он был искренне удив-лен. – Или упорно мне не верите?
– Нет.
– И то, что я о вас знаю…
– Ну мало ли что… – сказала Анна. – В конце концов, чтобы узнать мое прошлое, не обязательно привлекать потусторонние силы.
– Значит, проще думать, что кто-то ради короткого розыгрыша скрупулезнейше изучил ваше прошлое?
– А может, у вас мания такая, – сказала Анна. – Откуда я знаю?
– Вы просто боитесь мне верить.
– Интересно почему?
– Потому что знаете все о себе.
– Ну-ну…
– Скепсис – дело ваше, – пожал плечами Астахов. – Ох как много я о вас знаю… Вы создали себе маску кошки, которая гуляет сама по себе. Только эта маска хороша до поры до времени, как и попытки удержать беззаботную молодость. Рано или поздно придется сознаться наедине с собой во многом. Что нет особенной любви к дочке. Что нет прежнего чувства к мужу. Что работа, профессия была когда-то выбрана неудачно и теперь скорее тяготит…
– Слушайте, вы!
Он и внимания не обратил.
– Одним словом, настанет момент, когда больше нельзя будет убаюкивать себя, твердить, что все-де благополучно. Что потом? Без огонька выполнять работу и делать маленькую карьеру, утешая себя тем, что ты не первая и не последняя, кто попал в такое положение, другие тоже тянут лямку – и ничего? Что там еще – машину купить? Изменять мужу – буднично и скучно? И стараться забыть, что когда-то требовалось всего лишь поверить в чудо и принять предложение чудака с машиной времени в кармане… – Астахов грустно усмехнулся: – Разумеется, машину времени в кармане я не ношу, не те у нее габариты… Хотите что-нибудь сказать?
– Исключительно фольклорное. Понятия не имею, почему я вам позволила все это нести…
– Потому, что это чистейшая правда…
– Ну и что? Все это – мое. – Анна нервно щелкнула зажигалкой. – И не нужно меня жалеть!
– Я и не собираюсь.
– И филантропы мне тоже не нужны.
– При чем здесь филантропия? Вы не ответили – верите или нет?
Анна посмотрела ему в глаза:
– А если верю, но тем не менее пошлю вас к черту?
– Вот тогда я начну вас жалеть, хотите вы этого или нет… – Он быстро взглянул на нее и тут же отвел глаза. – А может, не стоит вас жалеть? Коли с внешней стороны, для окружающих, все будет выглядеть «не хуже, чем у людей»…
Хотелось как-то уколоть его в отместку за эти слова – чистую правду, которая ранит, которую лучше бы загнать в подсознание, прочно забыть. Это была мелкая месть, но очень уж он задел, вывел из себя, и Анна решилась.
– Вы мне вот что объясните, – сказала она язвительно. – Вы-то что от всего этого имеете? Премию с каждой запроданной вам души? Твердую зарплату? Или теплое местечко в одном из прошедших столетий? А может…
141 
