47 
— Так что же, черт возьми, я здесь делаю? — Эпи лизнула меня во французскую косу, и я шлепнула ее по морде. — Перестань!.. Даже если я захочу, то не сумею вырезать из дерева гребень и причесаться заново.
Ноги начали немилосердно болеть. Рианнон, конечно, успела разносить сапоги, но их полагалось надевать С носками, а я… в общем… забыла поискать их перед уходом. Как и кухню.
— Эпи, по-моему, я натерла мозоль размером с Род-Айленд. — Я остановилась и уткнулась головой в теплую мягкую шею. — Мне снова нужно сесть на тебя верхом. Надеюсь, ты не против? — Я сочла легкий тычок мордой за согласие и быстро погладила ее. — Но прежде давай выпьем еще по глоточку. Кто угощает, я или ты? — Эпи фыркнула. — Я люблю «Маргариту» со льдом, и соли побольше. — Ее взгляд я трактовала как лошадиный способ сказать, что она находит меня намного забавнее Рианнон.
Я повернула к реке и заметила, что берег здесь гораздо каменистее и круче. Очень осторожно я повела лошадь к реке, скользя вниз среди осыпающихся камней. Спустились мы с огромными трудностями, поэтому я обрадовалась, убедившись, что вода здесь такая же чистая и холодная, тем более что день стал заметно жарче. Не то чтобы от жары не спасала даже тень от деревьев, но прохладная вода несла облегчение. Чтобы и впредь мыслить положительно, я напомнила себе, что здешняя жара не идет ни в какое сравнение с типичным летним днем в Оклахоме, когда влажность достигает миллиона процентов при обычных ста градусах по Фаренгейту. В таком пекле даже Чудо-Женщина[28] раскиснет.
Смена миров нанесла урон моей репутации, но определенно улучшила для меня погодные условия. Так что, пожалуй, нужно начинать подсчитывать плюсы.
Эпи ткнулась в меня мордой, прервав ход мысли.
— Готова отправиться в путь, красавица?
Ее глаза сказали «да», поэтому я подвела ее к большому валуну, чтобы с него сесть в седло. Кобыла наклонила голову и как-то странно посмотрела на меня.
— Полагаю, ты уже догадалась, что я не Рианнон. Вот кто, вероятно, мог вскочить на тебя без посторонней помощи. — Понимающий взгляд Эпи не дрогнул, и я почувствовала необходимость защитить себя. — Не хочу никого обидеть, но, видимо, это благодаря ее привычке ездить верхом на всех подряд. — Эпи выгнула шею и заморгала, глядя на меня красивыми темными глазами. — Пойми меня правильно. Я не против такой езды, но мне нравится думать, что я предпочитаю качество количеству.
Кобыла мотнула головой и как-то очень по-человечески взвизгнула. Нет, правда, это прозвучало как короткий лошадиный смешок.
С валуна я взгромоздилась в седло и тоже хихикнула.
— Значит, мы понимаем друг дружку? — Эпи оглянулась и подтолкнула мордой мою ногу, не попавшую в стремя. — Будем считать, что это «да».
Я улыбнулась, сунула ногу в стремя, где ей и полагалось находиться, а потом подала невероятной лошадке знак, прищелкнув языком, мол, поехали, хотя ни в каких подсказках она не нуждалась.
Я ласково похлопала ее по шее. В этом мире про некоторые вещи тоже можно было сказать: «Просто клево».
Мы с Эпи направились к склону, и я удивилась, каким крутым и каменистым он теперь мне показался. Когда мы спускались по нему, было не так страшно. Видимо, одно дело смотреть на него, стоя на земле, и совсем другое — из седла. Я наклонилась и велела Эпи идти к пашей мягкой зеленой тропе…
Внезапно камни тронулись с места, заставив Эпи пошатнуться и неловко дернуться, чтобы устоять. Меня подбросило вперед, пришлось ухватиться за шею лошади, чтобы не оказаться скинутой на землю. Я чувствовала, как Эпи с трудом сохраняет равновесие. Она словно угодила в каменистый зыбучий песок, который все время затягивал ее ноги, и никак не могла обрести устойчивость в этом потоке камней и грязи. Мне оставалось только крепко держаться и не съезжать набок, чтобы она окончательно не потеряла равновесия.
Все кончилось так же неожиданно, как и началось. Эпи высвободилась из плев и одним прыжком оказалась на твердой земле, перемахнув через край обрыва. Не обращая внимания на то, что внутри меня все тряслось, как желе, я соскользнула с лошади и принялась ощупывать ее мускулистые ноги. Она тяжело дышала, по ее телу пробегала дрожь. Любая другая лошадка на ее месте запаниковала бы, выкатив бели глаз, но только не Эпи, которая стояла спокойно и позволила мне завершить лихорадочный осмотр.
— Хорошая девочка. Умница, — причитала я, стараясь успокоить не столько ее, сколько себя саму. — Какая ты храбрая. Я очень тобой горжусь.
47 
