Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
177 
— Здесь столько грязи и, хм, всего прочего, что мне трудно определить, есть ли на твоем крупе другие раны, кроме этих, самых глубоких?
Муж повернулся вполоборота и оглядел свой лошадиный зад так, словно тот принадлежал кому-то другому.
— Кажется, нет.
— Ладно, посмотрим. Но ты слишком высок. Придется тебе опуститься на землю, чтобы я могла как следует обработать раны.
Клан-Финтан вздохнул, подогнул колени и покорно лег.
В файле памяти всплыло предостережение под названием «То, что не позволяют делать больным лошадям».
— Ты ведь сможешь подняться, да?
— Надеюсь.
«Отлично. Где, черт возьми, все эти ветеринары, когда они нужны?»
Порезы на крупе были ужасны. Со стороны он выглядел так, будто по нему прошлась лапа гигантского медведя. Порванная кожа и выдранная плоть висели по бокам глубоких рытвин. Я слегка дотронулась до отвисшего куска и услышала, как Клан-Финтан резко втянул воздух.
— Думаю, эти раны надо будет зашить. — От одной только мысли об этом мне стало плохо.
— Делай то, что нужно, — спокойно сказал он.
— Для начала их необходимо промыть.
Я смочила вином другой кусок бинта, стараясь расходовать дезинфицирующую жидкость экономно, хотя было трудно удержаться от того, чтобы не облить весь его круп. Раны были очень глубокие и страшные. Я удалила из них грязь, насколько это оказалось возможным, — отдала бы все драгоценности Рианнон за большую бутылку перекиси и шприц с пенициллином, — нанесла толстый слой мази Сайлы и с удовольствием отметила, что лицо мужа расслабилось, когда сказалось замораживающее действие лекарства.
— Отдохни пока, а я поговорю с Вик. — Я похлопала его по плечу и отдала бурдюк.
Охотница и Дугал дружески беседовали. Я заметила, что раны у него чистые, блестящие от желтой мази. Кожа теперь выглядела почти естественно.
— Вик! — Похоже, меня одолевала паника. Точно, так оно и было.
— Мне кажется, что раны на крупе Клан-Финтана нужно зашить.
— Вполне возможно.
— Я не могу это сделать! — едва слышно процедила я сквозь зубы.
Через секунду я расплакалась бы, потому еще больше сердилась.
— Я зашила бы твои раны или Дугала, но никак не могу проткнуть иглой его кожу. — Я сделала паузу. — Без обид.
— А никто и не обиделся, — уверил меня миляга Дугал.
— Я могу это сделать, — сказала Вик, словно речь шла о том, чтобы съездить на угол и забрать пиццу.
— Отлично! — Я схватила ее за руку и повела за собой. — Идем. Чем дольше мы ждем, тем больше болотной грязи и всякой дряни туда попадет и загноится, так что утром его зад, скорее всего, отвалится или еще что.
— Надеюсь, вы понимаете, что я прекрасно вас слышу? — донесся до нас насмешливый голос Клан-Финтана.
— Ничего ты не слышал, — сказала я, когда мы с Вик к нему подошли. — У тебя, вероятно, начался бред.
— Или ты скоро пожалеешь, что у тебя его нет, — с садистским злорадством сказала Вик, вдевая нитку в иглу.
Я пришла в ужас, но Клан-Финтан с Дугалом дружно загоготали.
— Рада, что ваша троица отлично проводит время. — Я скрестила руки на груди и чуть было не принялась постукивать ногой, как типичная сердитая учительница.
— Иди сюда, любимая, — позвал муж, протянув мне руку.
Я поспешила утешиться в его объятиях, хоть он по-прежнему был покрыт струпьями и всякой гадостью.
— Худшее позади. — Мой кентавр поцеловал меня в щеку.
— Разве? — засомневалась я, глядя, как Виктория подходит к нему с иголкой в руке.
— Мне понадобится что-то острое, чтобы перерезать нить! — заявила она.
В ту же секунду Дугал вынул из ножен меч, приблизился к ним и просто сказал:
— Мы должны держаться вместе.
От его слов мое сердце забилось спокойнее, поэтому я прикусила язык и принялась подглядывать из-за плеча Вик.
— Крепись, — сказала охотница.
Я смотрела, как она с характерным звуком протыкала иголкой отвисшие куски кожи, протягивала нить, кстати, тоже с очень милым звуком, отрезала ее мечом Дугала и начинала следующий шов.
Я думала, меня вывернет.
— Не забудь оставить кусочек для дренажа, — на удивление спокойно напомнил Клан-Финтан.
Виктория бросила на него взгляд, словно говоря: «Без тебя знаю, глупый».
— Риа, — прошептал мне на ухо муж. — От мази раны онемели. Мне не больно.
Я взглянула в лицо кентавра, всем сердцем желая ему поверить, но увидела, как взмокла его верхняя губа, и засомневалась.
177 
