Последние отзывы

  36  

Но конечно же, умирать ему не хотелось. Глупо было бы умереть, так и не переспав с молодой женой. Это было бы ужасно несправедливо! А ведь завтра она может остаться вдовой.

Он вернулся к Хэлу.

– Что бы ни случилось, о Джейн надо позаботиться.

– Конечно, – кивнул майор.

– Я составил брачный договор, но нужно, чтобы его утвердил отец. Уверен, он сочтет это долгом чести.

– Если у него возникнут сомнения, я ему объясню. И твои бумаги передам в надежные руки. Если же на сей раз Макартур тебя убьет, на него обрушится ярость всех наших друзей.

– А я буду с небес вам аплодировать. Черт возьми, Хэл, я уже давно не видел Дара, думал, что он убит. Почему же теперь мне так важно, что я, возможно, никогда его больше не увижу?

Майор промолчал, и Саймон пробормотал:

– Похоже на ночь перед боем, ты не находишь?

– Можем спеть сентиментальную песенку о девушках, которых мы покидаем, – сказал Хэл с ухмылкой, и Саймон рассмеялся.

– Принесу бумаги, а то еще забуду в припадке сентиментальности. Пей чай.

Наверху Саймон задержался перед дверью Джейн, раздумывая, не попытаться ли ее утешить. Но какое утешение он мог ей дать? Тяжело вздохнув, он пошел к себе и взял бумаги. Ох, сколько эти документы принесли бед и неприятностей! Интересно, если бы начать сначала, пошел бы он той же дорогой?

Да, пошел бы. Некоторые дороги нельзя обходить стороной, какими бы тернистыми они ни казались.

Джейн не пришла к обеду, и Саймон с Хэлом сели за стол одни. Говорили же только о прошлом. Разговор получался не очень-то веселым, поэтому Саймон, извинившись перед другом, сказал, что ему нужно как следует выспаться.

Хэл тоже поднялся и взял сумку с бумагами.

– Если не возражаешь, я приду на дуэль.

– Буду только рад, – ответил Саймон.

Он сразу же пошел к себе в комнату, чтобы убедиться, что теперь уже не осталось незавершенных дел.

На этот раз завещание было должным образом оформлено. Но он не мог заставить себя еще раз написать письмо родителям, так что просто добавил: «Джейн мне очень дорога, надеюсь, что и вам будет тоже».

Саймон решил написать Дару, но не знал, что ему сказать. В конце концов получилось следующее:

«Мало что в жизни доставило мне столько радости, как известие, что ты жив, и мне очень жаль, что мы не увидимся, потому что если ты читаешь это письмо, то, значит, я убит. Верю, что не зря проводил расследование в Канаде, так как я – один из немногих, кто мог это сделать, и теперь моя смерть уже ни на что не влияет.

Хэл сообщил мне, что ты выздоравливаешь, но вскоре после твоего возвращения он уехал из Англии. Тебе же желаю мужества и удачи. А если у тебя будет возможность, убедись, что моя дорогая Джейн ни в чем не нуждается».

«Моя дорогая Джейн…»

Саймон с опозданием понял, что тайны, которые, возможно, хранит Джейн, для него несущественны. Он знал о ней только то, что любит ее. Да, он любил так безумно, как об этом пишут поэты. Написать ей? Сказать, что он чувствует? Нет, это было бы слишком тяжело для нее. Голос из могилы.

Запечатав письмо, он погрузился в раздумья. Вспоминая прошлую дуэль, пытался понять, как лучше действовать на сей раз, чтобы остаться в живых.

Нужно быть как можно спокойнее. Макартур выстрелил, когда их напугала Джейн. Это указывает на его нервозность или быстроту реакции? А то, что сам он не нажал на курок, говорит о его медлительности? Возможно, он слишком уж нервничал…

Саймон вспомнил, что на войне, когда брал цель на мушку, его охватывало такое возбуждение, что он упускал самые выгодные мгновения для выстрела. Наверное, нечто подобное произошло и на дуэли. Завтра такая нервозность может оказаться роковой.

А ведь он так и не лег с постель с женой. Если бы он только осмелился…

Внезапно раздался стук в дверь. Это могла быть… только она.

Он открыл и действительно увидел перед собой Джейн. Она была в зеленом шерстяном халате, из-под которого только по вороту выглядывали кружева ночной рубашки, как это было в ночь перед дуэлью. Но на этот раз на ней не было чепца и волосы длинной косой спускались до пояса.

Сама простота.

Восхитительная простота.

– Извини, я не могла… не могла заснуть. Не могла все так оставить…

Саймон отступил на шаг, приглашая жену войти. Сердце его глухо стучало.

Усадив Джейн в кресло, он налил ей бокал бренди. Она осторожно пригубила, и он понял, что ей понравилось.

Он выпил почти полный бокал, затем сел и налил себе еще.

  36