99 
Тихон встал и поклонился ей, тая в сердце неожиданно проснувшееся чувство страха.
– Что тебе нужно, чужестранец?
Певучий голос женщины был не похож на грубоватый гортанный язык сколотов – похоже, что по происхождению она была эллинка, видимо, домоправительница, мода на которых стала обычным явлением среди знати, приближенной к царю Скилуру.
– Я приветствую тебя, глубокоуважаемая, – на эллинском языке ответил ей Тихон, снова склонившись в поясном поклоне. – И желаю тебе и твоему дому благосклонности богов.
При первых же словах тавра женщина встрепенулась; напыщенность и важность на ее лице сменило чувство, глубоко упрятанное в душе полурабыни, – чувство радости и счастья от мимолетного соприкосновения с тем далеким и незабываемым, что не удалось вытравить из ее сознания рабской зависимостью от скифского влады-чества и что проснулось теперь при звуках родной речи.
– Кто ты? Откуда? Что тебе нужно? – порывисто шагнула к нему женщина, от неожиданности заговорившая на наречии миксэллинов[90].
– Я таврский купец, – поднял на нее глаза Тихон, заметив, как его слова покоробили женщину – она, видимо, ждала несколько иного ответа – он поспешил добавить, покривив душой:
– Я эллин на службе у басилевса Окита… Мне нужно видеть твою госпожу…
Женщина отшатнулась от него, опустила голову. Тихон почувствовал, как мелкий озноб пробежал по телу, иссушив губы; он ждал ответа, не смея шевельнуться.
– Госпожа… – женщина говорила с трудом уже на чистом эллинском языке. – Госпожа ушла в царство Аида[91]…
Тихон почувствовал, что теряет сознание; пошатнувшись, он оперся о стену дворика. Перед глазами замелькали огненные кольца, перехватило дыхание.
– Когда?.. – язык стал чужим, непослушным…
Возле усыпальницы, где покоилось тело матери, Тихон просидел ночь и следующий день – мрачный, отрешенный, безмолвный: он опоздал всего лишь на полмесяца…
Встревоженные его состоянием купцы поторопились свернуть торжище, так и не распродав свои товары. Они почти силком увезли Тихона, безвольного и опустошенного, подальше от Хабей, памятуя наказ Окита: за жизнь приближенного царя Фарнака они отвечали головой.
С той поры прошло чуть больше месяца. Сочувствуя горю Тихона, басилевс Окит не препятствовал его желанию уединиться в Священной Роще. Жрецы Девы, безмолвные и суровые, как сам Ксоан, были вполне подходящей компанией безутешному переводчику-тавру: на глаза ему попадались редко, стараясь не тревожить грустного одиночества гостя, а еда и питье появлялись в его хижине словно по мановению волшебной палочки, невесть откуда и кем принесенные, чему при других обстоятельствах Тихон немало бы подивился.
Но сегодня его затворничеству пришел конец. Два дня назад прибыл гонец басилевса Окита с важным известием: в святилище Девы состоится тайный совет вождей тавров, – к ним пожаловало посольство сатархов во главе с одним из двух басилевсов, правящих племенным союзом. Это говорило о том, что назревают события немаловажные. Похоже, рассудил Тихон, жрец храма Аполлона Дельфиния в Ольвии Герогейтон наконец добился цели, преследуемой в своих замыслах царем Фарнаком I Понтийским. Племена сатархов, малочисленные, но хорошо организованные, были рассыпаны по побережью Таврики, к северу от поселения тавров. В отличие от тавров, занимавшихся добычей соли, земледелием, рыбным промыслом и выпасом домашних животных, в основном коз и овец, сатархи с незапамятных времен промышляли морским разбоем; и не безуспешно – одно упоминание их имени наводило трепет на купцов Понта и Боспора. Но с тех пор, как наварх царя Скилура Посидей основательно потрепал флот сатархов возле острова, где находилось почитаемое ольвиополитами святилище Ахилла Понтарха, владыки Понта Евксинского, дела их пришли в упадок.
С племенами тавров у сатархов отношения были довольно сложны и запутанны. Общность религии и кровное родство, корнями уходившее в глубь веков, когда до прихода скифов в Таврику сатархи и тавры были в едином племенном союзе, в какой-то мере накладывали отпечаток на все их дела и поступки. Правда, сатархи свысока посматривали на своих ближайших соседей, тавров, и даже презирали за их позорящее истинных воинов занятие земледелием. Они нередко нарушали устные договорные обязательства о мирном сосуществовании: совершали набеги на прибрежные поселения тавров (даже пытались однажды взять штурмом Плакию), топили их корабли, грабили и угоняли своих единокровных собратьев на невольничьи рынки.
99 
