Лёгкий, ненавязчивый романчик 
86 
Все это время девушка провела дома, и обе в неожиданном согласии занялись грандиозной уборкой. К тому же конец января выдался очень холодным, и, опасаясь простудиться, Лина отсиживалась у себя в комнате, благо в доме было тепло. Ей никого не хотелось видеть, ее уже слегка подташнивало по утрам, но не настолько, чтобы чувствовать себя совершенно паршиво. Манечка покупала ей лимоны, забегая перед работой на рынок; Лина слонялась по чистому дому и, презирая себя за свой чудовищный аппетит, что-то беспрестанно жевала.
За несколько дней до события они с Манечкой вновь жестоко поссорились.
Наутро, когда мать ушла на работу, Лина, стоя перед раскрытым шкафом, твердо решила просить у нее прощения и на отложенные деньги купить в подарок платье, которое присмотрела в ЦУМе. Поссорились они из-за того, что старшая из женщин, сидя перед телевизором и штопая какую-то вещь, спросила у дочери, не возражает ли та, если она сдаст на время маленькую комнату. Все-таки предстоят расходы.
Лина взорвалась.
— Всю жизнь, кричала она, — после смерти отца, с тех пор, как переехали в эту убогую квартиру, здесь витает дух уныния. Ты ни о чем уже не думаешь, мама, кроме одного — как бы выкрутиться и, как ты выражаешься, не умереть с голоду. К черту! Лучше умереть с голоду, чем от этой беспросветной тоски… Что с тобой произошло? Ты стала похожа на всех этих теток с Измайловского рынка, снующих с авоськами, как бродячие кошки…
— Лина!
— А что, разве это не так?
— Пусть так, — сказала Манечка, выпрямляясь и отбрасывая в сторону штопку. — Но я же не виновата в том, что отец умер и мне пришлось сменить не только квартиру, но и работу… что ты росла, тебя нужно было кормить и одевать…
— Вот-вот! Только на это и хватило твоей материнской любви! Ты забрала меня из балетного училища. Зачем? Оставалось чуть больше года… Ты впихнула меня в школу, где, естественно, я сразу же стала отставать по всем предметам…
А помнишь ли ты того якобы студента университета, которого ты наняла перед выпускным экзаменом, потому что мне грозила двойка? Так вот, в этой маленькой комнате, которую ты за гроши сдашь какому-нибудь придурку с женой и сопливым младенцем, а сама будешь стоять в очереди в туалет и в собственную кухню, этот самый репетитор систематически пытался растлить твою единственную дочь. Что ты на меня смотришь с ужасом? — усмехнулась Лина. — Не растлил, успокойся.
— Линочка, — заплакала Мария Владимировна, — быть может, я и виновата в том, что не исполнилась твоя мечта стать балериной, но я старалась в сложившихся обстоятельствах сделать как лучше…
— Все вы старались как лучше! Убогое, трусливое поколение…
— Лина, не смей так говорить!
— Ну вот, я задела вашу пресловутую гордость, Мария Владимировна! А пускать в свой дом чужих людей, это каково? Нет, не разрешаю, — отрезала Лина, покидая мать, — я сама буду платить тебе за мою комнату. Изволь завтра же назвать мне цену!
За дверью ей сразу стало стыдно, но только к утру Лина была вполне готова помириться с матерью…
Однако ни джинсы, ни юбка, ни тем более надоевшее итальянское платье уже не вмещали ее талию, хотя беременность Лины вовсе не бросалась в глаза.
Отсутствие привычных нагрузок, движения плюс волчий аппетит — вот и расплата.
Плакало новое Манечкино платье. Придется искать что-нибудь для себя.
Когда же вечером она осторожно постучалась к матери, то в ответ раздался радостно-неуверенный возглас. Лина, проклиная себя и чуть не плача, с непроницаемым лицом шагнула в комнату.
— Манечка, — пробормотала она, — надеюсь, ты на меня больше не сердишься? — И на согласный кивок Марии Владимировны уже гораздо бодрее сказала:
— Ты не хочешь посмотреть, в чем я намерена выходить замуж?
Манечка дотошно осмотрела и одобрила. Лина купила костюм из светло-серой тонкой шерсти — свободную, ниже колена, юбку, которую следовало лишь немного заузить в талии, и отлично сшитый пиджак на шелковой подкладке, не требующий никакого вмешательства. Владелица решила не надевать под него ничего, кроме кружевного французского лифчика телесного цвета и белого шифонового шарфа. Манечка дипломатично промолчала.
— Белье и шарф я купила на остатки от костюма и вот этих туфель.
Нравятся? А тебе, Манюся, я купила в подарок новую сумочку. Хороша?
— Да, — сказала Мария Владимировна и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала дочь в щеку…
Гости приехали около двух. Их было двое: Марк и Дмитрий Константинович Семернин, а с ними Лина. Адвокат привез их на своей машине и сразу же, едва войдя в дом, вручил Манечке огромную охапку цветов, из-за которых она не видела, что Лина, обув комнатные тапочки, прошла к себе в комнату, а Марк, отнеся пакеты с вином и фруктами на кухню, отправился вслед за ней.
86 
