Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
61 
Голландцы все это стоически терпели двести лет — очень уж жирную выгоду извлекали из своего монопольного положения, надо полагать, ради коммерческих интересов и вовсе без штанов плясали бы перед японскими сановниками…
Для начала японцы законопатили в тюрьму тех японцев, которых Резанов привез с собой (их, как сто лет назад Денбея, бурями занесло к русским берегам). Ради скрупулезного исполнения законов, запрещавших японским подданным уплывать за пределы территориальных вод страны. Шторма оправданием служить не могли…
Самого Резанова мурыжили шесть с лишним месяцев! «Надежду», стоявшую на якоре, окружили военными судами. Позже, чуточку смилостивившись, Резанову разрешили сойти на берег — но поселили в домике, опять-таки напоминавшем скорее тюрьму, хотя и комфортабельно обставленную. О том, чтобы увидеться с императором, и речи не шло. Послание императора Александра перевели на голландский (при этом почему-то выдвинув непременное условие, чтобы каждая страничка перевода оканчивалась на ту же букву, что и оригинал), внимательно изучили, но передавать своему микадо опять-таки не стали.
За время вынужденного заточения Резанов взялся учить японский язык и даже составил краткий японско-русский словарь из 5 тысяч слов, впоследствии опубликованный в Петербурге.
А японцы увлеченно дурковали — впрочем, с чисто азиатским изяществом. Подарки для императора они тоже принимать отказались, объясняя так: если примут, придется отдариваться, а отдариваться нечем, страна наша бедная-бедная, император наш бедный-бедный, ему будет стыдно и неудобно, потому что не сможет ответить должным образом… Резанов сказал: да не нужно нам никакого отдаривания, вы, главное, примите послание от нашего императора вашему… На что японские сановники, вежливо улыбаясь и кланяясь, твердили: никак невозможно, Резанов-сан, мы уже двести лет с Европой отношений не поддерживаем, разве что паре десятков голландцев всемилостивейше позволили тут обитать — и ради вас порядки менять не будем.
Самое интересное, что превеликое множество японцев (промышленники, чиновники, купцы, служилые самураи) как раз и стремились начать торговлю с Россией, завязать отношения с Европой, открыть дорогу в Японию западным знаниям и технологиям! Едва разнеслась весть о прибытии посольства, в Нагасаки съехались купцы из нескольких городов, но их отправили по домам. Правительство, твердо намеревавшееся держать страну в «наглухо запечатанном виде», позаботилось и об идеологическом обеспечении: группа ученых мужей из столицы в два счета состряпала обширный трактат, где пугала: ежели начнется торговля с Россией, то в Японии непременно распространится православие и вытеснит веру предков, а там русские помаленьку и всю Японию захватят. Знай эти книжные черви слово «жидомасоны», то, несомненно, объявили бы Резанова натуральнейшим жидомасоном, намеренным развратить и уничтожить национальную самобытность Святой Руси… тьфу ты, Святой Японии.
В таких условиях добиться чего-либо было невозможно. Выполнить поставленную задачу смог бы, пожалуй, разве что Терминатор — тот, что из первого фильма… Между прочим, Резанову еще повезло, что он вообще смог вести переговоры с императорскими чиновниками: прибывшее за год до того английское посольство вообще на берег не пустили, тут же заставили отплыть восвояси, угрожая пушками…
Так что через шесть с лишним месяцев пришлось поднять паруса и, несолоно хлебавши, уплыть на Камчатку. Однако этот визит не прошел даром: впоследствии японский премьер-министр маркиз Сигенобу писал, что Резанов, оставивший о себе весьма лестное мнение среди общавшихся с ним японцев, «первый разбудил Японию от глубокого сна». Через шестьдесят лет после плавания Резанова противники изоляции, набравшись сил, все же устроили революцию и открыли страну для внешнего мира…
Один только Крузенштерн вопреки очевидным фактам брюзжал и злился, обвиняя в неудаче исключительно Резанова. Его ненависть к командору оказалась столь велика, что и тридцать лет спустя, когда Резанова давным-давно не было в живых, потомок шведского дипломата отзывался о былом неприятеле с неутихшей злобой, в полном соответствии с пословицей валил на него, как на мертвого…
А вот русские историки уже в конце XIX века писали с долей здорового цинизма: вся беда была в том, что у русских не оказалось под рукой внушительной военной эскадры. Если бы бок о бок с «Надеждой» на рейде Нагасаки встали несколько русских фрегатов, неизвестно еще, как обернулись бы события. В 1855 г. американский командор Перри так и поступил: нагрянул с эскадрой, дружелюбно нацелившей на город немалое количество орудий. Применением пушек он открыто не пугал, но как-то так получилось, что японцы живенько подписали договор о торговле и многом другом… Стесняться не надо, господа! Государственные интересы следует отстаивать всеми доступными средствами, что нам на протяжении столетий и демонстрировали иностранные державы — пока матушка-Россия по какому-то дурацкому благородству боялась кого-нибудь ненароком обидеть…
61 
