Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
59 
Экспедиция отплыла. И очень скоро разгорелся долгий, яростный, непримиримый конфликт меж Крузенштерном и Резановым, о котором стыдно и грустно говорить подробно, но и умалчивать нельзя…
Это сегодня и Крузенштерн, и Резанов, и многие другие участники того плавания носят заслуженные титулы «исторических личностей», кому-то из них поставлены памятники, имена других носят улицы и далекие острова. Но в том-то и суть, что они были еще и живыми людьми, пока что не видевшими ни в себе, ни в других «исторических персон». И, как всякий живой человек, они обладали недостатками, отрицательными чертами характера, наконец, просто упрямством и откровенной дурью…
Положение сложилось щекотливейшее. Резанов официально числился начальником экспедиции. Будучи полномочным посланником и «дважды генералом» (и как действительный статский советник, и как камергер), он был старше чином Крузенштерна. При нем были императорские инструкции, где черным по белому значилось: камергер Резанов — начальник^. Мало того, специально подчеркивалось, что и суда, и офицеры находятся «в службе Российско-Американской компании», где, как мы помним, Резанов занимал немаленький пост. Так что он был трижды начальником над Крузенштерном.
Однако Крузенштерн ссылался на «морские традиции», согласно которым именно капитан на судне — первый после Бога. Дело осложнялось еще и тем, что вдобавок ко всему «Надежду» и «Неву» при отправлении ввиду сложности международной обстановки объявили военными кораблями, на которых действует военно-морской устав (и шли корабли как раз под военно-морским Андреевским флагом). Так что некоторые недоразумения имели место — и Резанов с Крузенштерном толковали неясности всякий в свою пользу…
Не забывайте еще и о такой детали эпохи, как кастовая спесь. Со времен Петра I военные как-то приобвыкли считать себя пупом земли и верховной властью над любыми штатскими — и изживалась эта традиция крайне медленно.
В общем, как сказал дон Румата: «Он хороший человек, но все-таки барон…»
Крузенштерн был спесив и высокомерен, и его офицеры — ему под стать. С людьми Резанова и служащими Компании они практически не общались, презрительно именуя «купчишками». Дружеское общение со «штафирками» поддерживал один-единственный офицер, лейтенант Головачев. Остальные задирали нос, держались холодно и отчужденно. Легко представить, какая атмосфера сложилась на борту…
Начались вовсе уж безобразные сцены. В один далеко не прекрасный день разыгралась настоящая базарная ссора. Крузенштерн, собрав офицеров с «Надежды» и «Невы», с видом совершеннейшего младенца стал вопрошать: Резанов, а ты, собственно, кто такой и почему под ногами путаешься? Звучало это чуточку приличнее, но суть претензий была именно такой.
Резанов предъявил все имевшиеся у него полномочия, однако господа офицеры (за исключением Головачева) начали орать:
— Ступайте, ступайте с вашими указами, нет у нас начальника, кроме Крузенштерна!
Это уже не моя вульгарная интерпретация разговора, а дословное свидетельство наблюдавшего эту сцену сотрудника Компании Шимелина. Лейтенант Ратманов (его имя носит сейчас остров на Дальнем Востоке), ругая по-матерну, кричал: «Его, скота, заколотить в каюту». Под «скотом», как легко догадаться, имелся в виду Резанов — начальник экспедиции, полномочный посланник императора, камергер и командор. Тяжелая история, но все происходило именно так, из песни слова не выкинешь…
Советские историки пятидесятых годов прошлого века по каким-то своим соображениям решительно заняли сторону Крузенштерна — хоть и дворянин, но историческая персона, руководитель первого кругосветного путешествия россиян, а следовательно, «прогрессивный», с их точки зрения, деятель. Резанов же тогдашним историкам представлялся исключительно «царедворцем», «эксплуататором» и «реакционером». Его даже обвиняли… в участии в убийстве императора Павла I, хотя в то время Резанов в гвардии уже не служил, возле Михайловского замка в ночь трагедии его и близко не было…
Отношения накалились настолько, что Резанов около месяца безвылазно просидел в своей каюте, заболел от всех переживаний, но корабельного врача к нему не допустили…
Нынешние историки справедливость наконец-то восстановили и признали, что не прав был именно Крузенштерн. Впрочем, это было установлено тогда же, осенью 1804 г., после прибытия «Надежды» в Петропавловск-Камчатский. Резанов написал жалобу генерал-губернатору Кошелеву, тот моментально прибыл для расследования в сопровождении 60 солдат — и Крузенштерну резко поплохело. Оправдывался он совершенно по-детски: дескать, высочайшие инструкции касательно того, что полновластным начальником является как раз Резанов, он, Крузенштерн, получил еще в Петербурге, но, захлопотавшись, как-то не нашел времени их прочитать…
59 
