Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
52 
Погибло 165 алеутов, спаслись немногие…
И вот тут по какому-то странному совпадению неподалеку от дымящихся руин Новоархангельска бросил якорь бриг «Юни-корн» («Единорог») под командованием Генри Барбера. А чуть позже пришли еще два американских судна: «Глоуб» того самого Кэннингхэма и «Алерт» некоего Джона Эббетса. Учитывая подбор участников, ни о каком совпадении, понятно, и речи быть не может. Знали вороны, куда слетаться…
И тут Барбер провернул одну из самых успешных грязных сделок в своей путаной жизни. Он пригласил на борт Скаутлельта и Котлеана — как пообещал, попить огненной воды и поговорить о взаимовыгодной торговле. Однако, едва опрокинув по стаканчику, приказал заковать обоих вождей в кандалы, а на берег велел передать, если ему не выдадут немедленно всех пленных и захваченную в Новоархангельске пушнину, индейские «главнокомандующие» окажутся на нок-рее.
Рей, если кто запамятовал, — это горизонтально прикрепленный к мачте брус, на котором и крепятся паруса. Нок-рей — самая оконечность рея, удобнейшее место на корабле, если требуется кого-нибудь повесить.
Две петли многозначительно покачивались, колыхаемые ветерком. Скаутлельт и Котлеан грамотой не владели, романов Фенимора Купера не читали (романов этих к тому же еще в природе не существовало), а потому и не знали, что настоящий краснокожий вождь обязан героически умирать с боевой песней на устах, проклиная бледнолицых собак последними словами…
Умирать им как раз и не хотелось. Их воины поначалу попытались вождей освободить — подплыли к «Единорогу» и принялись рубить борта топорами. Но Барбер шарахнул по ним из пушек, разнес немало каноэ картечью и ядрами, а уцелевших захватил в плен. Позже Эббетс (вроде бы единственный приличный человек в этой компании) именно этих пленных обменял на пленных новоархангельских алеуток (правда, одного вождя все же повесили за то, что тот, пока его ловили, свернул челюсти парочке матросов).
В общем, Скаутлельт и Котлеан, спасая свою шкуру, вернули и новоархангельских пленных, и пушнину (около двух тысяч шкур калана, целое состояние). Барбер их, как ни удивительно, отпустил живыми — благороднейшей души человек, ведь мог и повесить…
Это и называется — вор у вора дубинку украл. Скаутлельт и Котлеан оказались в положении тех персонажей из грубого анекдота, что бесплатно дерьма наелись. Всю их добычу Барбер прибрал дочиста — а ведь вожди именно из-за этой груды мехов, а не зыбкого морального удовлетворения устроили разгром Новоар-хангельска. Однако петля — аргумент убедительнейший. И поплыли оба на бережок, горько сокрушаясь о драгоценных шкурах калана. В полном соответствии с песней Асмолова: «как говорится, мордой об асфальт…»
Барбер отвез пленных на Кадьяк, к Баранову, и там… запросил за них выкуп! Именно так, не вернул безвозмездно, а выкуп потребовал: он, дескать, несколько дней этих людей поил-кормил, как за родным отцом, ухаживал… короче говоря, мистер Баранов, напили-наели они на пятьдесят тысяч рублей…
Столько Баранов, конечно, не заплатил — но, спасая своих людей, все же вынужден был выложить десять тысяч (мехами). Как вы уже, наверное, догадались, об оказавшемся в трюме «Единорога» пушном складе Новоархангельска Барбер и не заикнулся: знать ничего не знает, индейцы, народ дикий, все дочиста сожгли, и пушнину тоже…
Чтобы представить, как паскуда Барбер озолотился на чужом несчастье, нужно непременно растолковать, сколько стоила на рынке одна шкура калана: в Охотске — 75 руб., а в китайском порту Кантон за нее и до двухсот платили. Шкур Барбер поимел две тысячи семьсот — да еще на десять тысяч рублей получил от Баранова мехов за пленных.
Пират, короче говоря. Однако, что самое интересное, у него нашлись защитнички в наше время — и не в Америке, как можно бы подумать, а в России, среди коллектива авторов под руководством академика Болховитинова, выпустившего трехтомник «История Русской Америки». Великолепная работа, в значительной степени послужившая основой для этой книги — вот только порой иные авторы дают такие оценки белым событиям и людям, что диву даешься…
Один из членов бравого авторского коллектива глубокомысленно изрекает: «В научно-популярной литературе Барбера нередко именуют «пиратом». Его, конечно, нельзя причислить к лику святых (ну, спасибочки и на том, милостивец! — А. Б.), но пиратом он все же не был, поскольку не занимался профессиональным морским разбоем».
52 
