Последние отзывы

  119  

Краткая, но доходчивая проповедь христианства была окончена. Великий князь, прихватив повод лошадки своей супруги, поворотил скакуна и въехал в детинец.

— Здрав будь, княже, — с поклоном принял у него коня Синеус. — Баня ныне топлена, стол в палате верхней накрыт, перина на кровати в опочивальне поменена, а пол я мятной водой повелел помыть.

— Я знаю, что ты молодец, тиун, — перевел дух Владимир. — Посему тебе самое важное и поручаю. Два дела сполни. Ныне холопов к реке пошли. Как волхвы и служители греческие с ладей сходить станут, пусть всех упреждают, чтобы завтра к полудню на реку шли народ киевский крестить. А то грек опять их у себя поселит, спрячет от глаз людских. И не узнают про долг свой. Не самому же мне обряд сей творить? И еще. Завтра преданных самых холопов в полдень в святилище пошли. Как народ в реку полезет — пусть в Днепр Перуна кривоногого скатят, да плетьми гонят куда подальше, пока с глаз не уплывет. А остальных идолов пусть рубят, да в поленницу складывают. Не нужны боле.

* * *

Новый день выдался, как на заказ — светлый, теплый, безветренный. Князь Владимир стоял у стены Киева, у северных ворот, а далеко внизу, под горой, выше причалов для торговых кораблей, толпилось людей русских без числа. Они вошли в воду и стояли там кто по шею, кто по грудь. Подростки сидели в воде у берега, некоторые женщины держали младенцев, многие взрослые киевляне бродили, словно не находя места, но везде, куда они ни шли, у воды стояли священники, совершая молитвы.

— Ты считаешь это обращением в новую веру, княже? Ты привел в город тысячи победителей, которые сейчас за тебя готовы порвать всех и каждого, ты отказался от своей доли, тем вдвое увеличив их добычу. Против тебя сейчас в Киеве даже собака тявкнуть побоится — враз желающие найдутся шею свернуть. Потому-то все в реку и полезли.

— А ты почему здесь, ведун? — не оборачиваясь, спросил Владимир. — Ты не желаешь принять от меня истинную веру?

— Наверное, приму, — кивнул Олег. — Но сперва ответь мне на один вопрос, князь Киевский. Ты клялся принять веру христовую, когда просил бога отдать тебе Корсунь. Потом — когда он вернет тебе зрение. Потом — когда собрался жениться на византийской принцессе. И, наконец, сегодня ты звал народ креститься вместе с собой. Так скажи, княже, — а когда ты намерен креститься сам?

— Я? — На этот раз Владимир соизволил повернуть голову к ведуну. — Никогда. Не собираюсь изменять вере отцов, что не первый век от победы к победе, от богатства к богатству нас ведет. Что родилась от земли русской и с молоком матери во мне выросла.

— Тогда зачем все это? — указал на реку Олег.

— А ты забыл, ведун, как всего три месяца назад какой-то жалкий волхв меня чуть со стола княжеского не сковырнул?

— Но ведь нет этого волхва более!

— Плохим князем я бы был, ведун, коли просто победой ограничился. Победить мало. Надобно всё так сотворить, чтобы опасность истребленная снова зародиться не смогла. Посему отныне в пределах русских не волхвы, а попы будут сидеть, что главному митрополиту подчиняются. Никто из них от себя, от своего бога лишнего сказать не посмеет — не то его самого тут же другие, верные попы изведут. Один бог, один хозяин. Так надежней, и в руках держать проще.

— А если через священников базилевс начнет тебе свою волю диктовать?

— Ужели ты не понял, ведун? Царьград — не Рим. Коли что не так — дружину на коней посажу и через месяц там буду. Поверь, кованые сотни смогут быстро показать, кто из нас с базилевсом действительно прав.

— Мечом ты можешь покорить тело, но не душу, княже, — вздохнул Олег. — Ты думаешь, хоть кто-то из тех, кто сидит сейчас в реке, действительно уверовал в нового бога?

— Какая разница, ведун? — пожал плечами великий князь. — Вера не от бога и не от людей идет. Она идет от земли русской, земли-матушки. Не святилища делают молитвенные места священными. Наоборот — на священных местах воздвигают идолов. Я велю сносить капища, а на их местах строить церкви. И люди станут приходить на те же места, где веками молились их предки. Они увидят в церкви тех же богов — но нарисованных на досках, а не вырезанных из дерева. Летом в церкви прохладнее, а зимой теплее. В них красиво, много золота и бронзы. Греки умеют красиво петь и одеваться. Людям понравится. Они привыкнут.

Они начнут молиться земле новым способом. Но теперь больше нигде не появятся волхвы, которые считают себя умнее других, которые становятся главными и незаменимыми в своих святилищах и на которых нет никакой управы. Власть должна быть одна! Княжеская! И никаких других.

  119