11 
— Похоже, что так.
— Но почему?
— Признаюсь, была не до конца честна с вами, родственнички. Но не хотела, чтобы вы волновались. Беда в том, что у меня началась депрессия. Одну неделю чувствую себя прекрасно, лучше некуда, потом все начинается сначала. Последние две недели мне становится все хуже. Почему? Сама не знаю. И так до вчерашнего вечера.
Диллон выдвинул стул, сел и снова взял сестру за руку.
— Знаешь, Лили, даже в детстве, когда у тебя возникала проблема, ты мучилась над ней, обсасывала со всех сторон и не сдавалась, пока все не улаживалось. Па говаривал, что если он не сразу объяснял тебе что-то непонятное или не отвечал на вопрос, ты вцеплялась в его брючину и буквально отрывала ее, если он не успевал договорить.
— Плохо без папы.
— Мне тоже. Так вот, когда ты в тот раз захотела умереть, я не поверил. Та Лили, которую я знал, никогда бы на это не пошла. Правда-, смерть ребенка может любого родителя свести с ума. Но прошло семь месяцев. Ты умна, талантлива и не станешь долго предаваться жалости к себе. Так что эта, как ты выражаешься, депрессия попросту не имеет для меня смысла. Что творится на самом деле, Лили?
Лили сосредоточенно нахмурилась.
— Ничего особенного, все одно и то же. Как я уже сказала, последние несколько месяцев мне то лучше, то хуже. Иногда я чувствую, что могу покорить весь мир, а потом все исчезает и хочется одного — лежать в постели. Но по какой-то причине вчера было особенно паршиво. Теннисон позвонил из Чикаго и велел принять две таблетки антидепрессанта.
Я так и сделала, но почему-то не помогло. А когда я ехала по той дороге… ну… может, что-то и произошло. Может, я и влепилась в это мамонтово дерево. Говорю же, не помню!
— Ладно, не будем об этом. А как твои мозги сейчас? — спросила Шерлок, садясь на койку.
— Не такие мутные, как раньше. Думаю, морфин немного выветрился и я прихожу в себя.
— А депрессия?
— Никакой. Наоборот, я просто вне себя от злости на этого идиота шринка[2], которого мне подослали. Этакий благообразный ханжа, пытающийся быть всепонимающим ангелом-утешителем. На самом же деле — просто снисходительный жлоб.
— И ты его как следует отчитала, бэби.
— Ну… разве что немного.
— Очень рада, — кивнула Шерлок. — Что-то давно ты не пускала в ход свой ехидный язычок.
— О Господи! — внезапно ахнула Лили.
— Что — Господи?
Но Лили, не отвечая, смотрела на дверь. Супруги обернулись. В комнату входил Теннисон Фрейзер.
Странно, подумал Савич. Неужели Лили не хочет видеть мужа? Да что здесь такое происходит? Семь месяцев назад, после похорон Бет, Лили вернулась в Мэриленд, побыть с матерью. Все это время Савич из кожи вон лез, землю носом рыл, вертелся, как вор на ярмарке, чтобы найти человека, сбившего Бет и скрывшегося с места преступления. Ничего. Ни малейшей зацепки. Но потом Лили захотела вернуться в Гемлок-Бей, к мужу, человеку, который любил ее, нуждался в ней… и тогда все вроде бы было в порядке.
Они сделали огромную ошибку, отпустив ее сюда. Но на этот раз он больше не оставит сестру. Ни за что.
Теннисон устремился к нему, приветливо протягивая руку. Савич неторопливо выпрямился.
— Черт, до чего же я рад вас видеть! Па сказал, что он позвонил вам прямо ночью! — воскликнул зять, но тут же осекся и взглянул на Лили.
Шерлок, и не подумавшая встать с койки, жизнерадостно бросила:
— Здравствуй, Теннисон, как поживаешь?
До чего же он все-таки красив — как с обложки сошел! И видно, беспокоится за жену. Почему Лили не хочет его видеть?
— Лили, как ты себя чувствуешь? — осведомился Теннисон, подходя к койке.
— Ничего, — пробормотала Лили. — Знаешь, я ведь пыталась позвонить Диллону и Шерлок, но телефон отключился. Он и сейчас молчит?
Шерлок подняла трубку. Раздался гудок.
— Да нет, работает.
— Как-то странно, не находите?
— Возможно, — протянул Теннисон, наклоняясь, чтобы поцеловать Лили в щеку. — Но с таким количеством морфина в крови трудно мыслить связно.
— Да нет, сначала был гудок, потом — чье-то дыхание, щелчки, и все оборвалось.
— Хм… Я проверю, но вроде бы не из-за чего волноваться, — пожал плечами Теннисон и обратился к Савичу: — Быстро же вы с Шерлок сюда добрались!
— Она моя сестра, — бросил Савич, пристально глядя на зятя. — Чего же ты ожидал?
Раньше он даже любил Теннисона, считал его человеком надежным, достойным доверия. Не то что Джек Крейн, первый муж Лили. Ему казалось, что Теннисон так же тяжело переживал смерть падчерицы, как сама Лили. Мало того, он трудился бок о бок с Савичем, пытаясь найти преступника. А от шерифа почти не было толку. Что же произошло? Почему Лили видеть его не может?
11 
