... 
71 
Никита сидел на облучке у боярыни. Он кивнул и щелкнул в воздухе кнутом, стараясь поспеть за сорвавшимися с места всадниками. Десять холопов и возок промчались по совсем уже темным улицам, миновали два перекрестка и остановились перед белоснежным каменным храмом, величественным и строгим, с огромным золотым куполом и колокольней, также увенчанной золоченым шатром. Лисьин закрепил повод на коновязи, отпустил подпругу скакуна, потом, придерживая саблю, взбежал по ступеням лестницы, скинул шапку, оставшись в одной тафье, поклонился. Вошел внутрь. Холопы побежали следом. Только Андрей задержался — откинул запорошенный снегом полог, помог боярыне выбраться из глубоких саней.
Когда они вошли в храм, Василий Ярославович о чем-то договаривался с батюшкой. В храме было сумрачно. У икон, на широких канделябрах, догорали последние свечи, пахло воском, ладаном и серой. «Серный дым — лучшее зелье от любой нежити, — вспомнил Зверев уроки Лютобора. — Если бы люди могли жечь серу постоянно, волхвам было бы нечего делать. Увы, когда рассеивается дым, нежить возвращается».
— Сюда, — махнул рукой боярин. Холопы, Андрей и боярыня подошли, встали полукругом напротив алтаря. Священник куда-то ушел и вскоре вернулся в шитой золотом фелони. Следом шел помощник с кадилом в руке. Зверев, оглядываясь, поднял глаза — и замер от неожиданности, встретившись взглядом с Богом. Именно такое впечатление производило суровое лицо, нарисованное изнутри на куполе собора. Осиянное нимбом, сухое, как у каторжанина, оно пронзало стоящего на каменном полу новика суровым взглядом, точно вопрошало: достоин ли ты жить на этой земле?
Священник рассказывал что-то о грехах чревоугодия, лени, блуда, богохульства и еще многих других, просил за них прощения, крестился, клал поклоны. Холопы и их хозяева внимали, тоже крестились и кланялись. Наконец служба закончилась, батюшка отошел в сторонку, встал, опустив голову и перебирая четки. Боярин Лисьин шагнул вперед, поклонился, осенил себя знамением:
— Простите, други, коли согрешил в чем-то.
Приблизился к батюшке, и они зашептались. Длилось это минуты две, затем священник накрыл Василия Ярославовича какой-то тряпочкой, перекрестил. Боярин отступил к холопам, и Андрей понял, что настала его очередь — очередь сына.
Зверев, стараясь выглядеть спокойно, подошел к священнику, остановился. Умом он понимал, что Лютобор никогда не пытался противопоставить его церкви, что опасности для него здесь нет, но все равно нервничал. Спохватившись, Андрей повернулся к остальной боярской свите, поклонился:
— Простите, други, коли согрешил в чем-то, — перекрестился, вернулся на место.
— Грешен ли ты в чем-нибудь, сын мой, мучит ли тебя совесть, спокойна ли твоя душа? — ласково спросил батюшка.
— Я… Я люблю поесть, я ленив…
— Повторять те грехи, что я отпустил общей молитвой, ни к чему, сын мой. Есть что-то такое, о чем я не говорил?
— Есть, батюшка, — вздохнув, кивнул Андрей. — Я общаюсь с язычником. Он признает православие, но не желает становиться христианином. Он совершает старые обряды.
— Это большая беда, сын мой, большая беда, — покачал головой священник. — Большая беда для твоего знакомца. Отказываясь от лона церкви, он губит свою бессмертную душу. Но крепка ли твоя вера? — вдруг встревожился он. — Язычник пытался отринуть тебя от истиной веры?
— Нет, — покачал головой Зверев. — Он даже приветствовал мою веру и настаивал, чтобы я посещал храмы и совершал все обряды.
Это было истинной правдой. Лютобор говорил, что у внуков Сварога много богов. Скотий бог Велес, бог справедливости Белбог, богиня земли Триглава, Среча — богиня ночи, Перун-громовержец, Мара, Ладо, Хорс, Макошь, Ния, Похвист, Стрибог, Стратим. Не будет ничего страшного, если человек начнет отдавать положенные требы не только этим богам, но и еще одному, пусть и иноземному. Раз этот бог набрал такую силу, глупо отвергать его покровительство.
— И он язычник? — усомнился священник. — Ты должен убедить его спасти свою душу, сын мой, обратиться к истинной вере, принять крещение. Это твой долг перед Всевышним и твоим знакомцем, сын мой. Ты понял меня?
— Да, батюшка.
— Ты хочешь признаться в чем-нибудь еще?
— Еще? — Андрей задумался. — Я ни разу не соблюдал пост во время похода на ливонский орден.
— Господь дозволяет отступаться от поста тем, кто в пути, либо в ратном походе, сын мой. Не беспокойся об этом прегрешении. Что-нибудь еще?
71 
