Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
134 
Лешка открыл было рот, чтобы отказаться.
— Ты спасешь не только мою дочь, но и себя, — добавила Людмила. — И, возможно, своего наставника, которого вчера захватил в плен Эрлин.
«Наставник? — удивился Лешка. — А, она про сяня!»
И, уже без колебаний, сказал:
— Я согласен.
На лице Людмилы появилось облегчение.
— Хорошо, — сказала она. — Я опасалась, что у тебя не хватит храбрости. А храбрость тебе еще понадобится. Отплачу тебе услугой за услугу. В конце ноября ты попал под машину. Знай — это не было случайное жертвоприношение. Это было заказное убийство. Его организовал Эрлин, но заказчиком был не он. Если хочешь узнать кто — спроси старуху.
— Какую еще старуху? — пробормотал Лешка. У него голова шла кругом от этих новостей.
— Вероника знает. Она считает ее своей бабушкой.
Людмила, нахмурившись, призналась:
— Стыдно сказать, но за все эти годы я так и не разобралась, кто она такая. Прежде я считала ее просто одной из служанок Эрлина, тюремщицей при нас с дочкой. Но постепенно кое-что поняла. У старухи свои интересы, и она не работает на Эрлина. Она не менее сильна, чем он, и очень опасна. Берегитесь ее.
Несколько секунд они просидели за столом молча Лешка переваривал сведения. «Богиня, — подумал он покосившись на Людмилу. — Сидит со мной за столом и пьет кофе. Нет, не верится».
Людмила поглядела куда-то поверх его головы, словно увидела там нечто, видимое только ей одной.
— Демоны Эрлина уже в Коломягах. Тебе надо поторопиться. Метро в двух кварталах отсюда, направо вдоль трамвайных путей…
Лешка поспешно встал из-за стола и натянул куртку, закинул за плечи рюкзак. Людмила осталась за столом.
— Я подожду их здесь, — сказала она, мстительно улыбаясь.
— Где мне искать Веронику? — спросил Лешка.
— Я не знаю, где она сейчас. Но знаю, куда она пойдет, если ее ничто не задержит…
Глава 40
Бездонная яма в Полюстрово
Несмотря на решение всю ночь не спать и ждать момента, когда Толик с бабушкой уйдут, чтобы можно было удрать из больницы к маме, Ники все-таки уснула. Она проспала до утра крепким здоровым сном и проснулась бодрой, не чувствуя никаких признаков простуды. Это был первый и единственный приятный сюрприз за все утро. Ники приподнялась в кровати и увидела, что на стуле у двери дремлет бабушка.
Движение Ники ее разбудило. Бабка раскрыла глаза, встрепенулась, и ее лицо тут же приняло скорбное и одновременно мрачно-удовлетворенное выражение. Ники это выражение было хорошо знакомо. Оно называлось: «Я всегда говорила, что это добром не кончится!»
Опять случилось что-то плохое, поняла Ники.
— Ну, вот мы и дождались! — особенно сухим и резким тоном объявила бабушка. — И все к этому шло! И с самого начала было ясно! Помню, как только я увидела этого кромешника, харю его буржуйскую, так сердце и екнуло — вот он, окаянный! И по роже видно, что душегуб…
Ники встревожилась. Бабкины слова, в принципе, были лишены какого-либо смысла, кроме эмоционального: она могла обозвать «кромешником» и «душегубом» кого угодно, вплоть до контролера в трамвае. Что же произошло?
— Ну да, может, оно и к лучшему. Пусть Людка, дурища, жизнь себе поломала, так хоть от изверга избавилась…
Услышав имя, Ники наконец поняла, что речь идет о ее матери, и мгновенно забыла о подслушанных ночью разговорах перед лицом нового страха.
— Бабушка, что случилось? — спросила она с тревогой, садясь в кровати.
Выцветшие глаза бабки скользнули по верхней одежде, в которой спала Ники, но никаких комментариев не последовало.
— Что теперь? — не отвечая на вопрос, продолжала она. — Под суд пойдет. Сломала жизнь и себе, и ребенку…
Внезапно бабушка решила сменить тональность пригорюнилась и завела:
— Ох, горюшко, наказание мое за грехи…
Эта тема была Ники тоже знакома: бабка готовилась устроить нечто вроде ритуального погребального плача на тему «загубили вы мою жизнь», который не вдруг прервешь. Глядя на нее, было невозможно понять, искренне ли она печалится, или искусно лицемерит, получая удовольствие от самого лицедейства. Ники об этом и не думала. Все ее мысли были о маме.
— Да что случилось-то? — рявкнула она.
— Сиротка ты теперь! — простонала бабка. Ники осознала ее слова и побелела.
— Что с мамой? — выговорила она непослушными губами.
134 
