Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
104 
– Ты хотел пристрелить одну из лошадей. Какую именно? – допытывался Джейсон.
– Знать ничего не знаю.
Холли опустилась на колени и сгребла в горсть грязный воротник его рубахи.
– Нет, это ты послушай меня, жалкий червяк! Мой муж собирается отправить тебя в Ботани-Бей[4]! Знаешь, что это такое? Это место на другом конце света, где полно страшных насекомых, которые заползут тебе в уши во время сна и высосут кровь из твоей головы… если раньше не помрешь в трюме корабля от голода и морской болезни. Знаешь ли, что там так жарко, что рано или поздно ты непременно высохнешь и превратишься в ходячий скелет? Если, конечно, жуки не доберутся до тебя первыми.
Молодой человек, очевидно, уже был наслышан о Ботани-Бей, потому что глаза его лихорадочно заметались.
– У меня в голове столько крови нет! Миссус, прошу, не нужно отсылать меня туда.
Джейсон прищелкнул пальцами.
– К пятнице тебя уже не будет здесь!
– Подумай о солнце, сжигающем все вокруг! Почернеешь и обуглишься, вот увидишь!
– А жуки?
– И жуки тоже. Итак, какую лошадь приказал пристрелить мистер Блейсток?
– Не лошадь. Только жокея. У вас только один жокей, так что вы сразу вылетаете из бизнеса.
– Как тебя зовут?
Он угрюмо взглянул на Холли и покачал головой.
– Ботани-Бей, – напомнила она. – Пятница.
– Я Уильям Доналд Киндред, гордый отпрыск своего отца, по горло налитый джином. Я никогда бы не взялся за такое, но, видите ли, мать сильно больна, дай младший братишка тоже, и…
– Останешься с нами, пока я не проверю, мистер Киндред, тот ли ты, за кого себя выдаешь, – объявил Джейсон.
– Не хочу я в Ботани-Бей! Не посылайте меня к этим жукам!
– В таком случае, – заметила Холли, – тебе лучше рассказать все, что знаешь. И ради Бога, пока будешь сидеть под арестом, вычисти свои сапоги, смотреть противно!
Джейсон взял ее руку, поцеловал пальцы, заметил, что она смотрит на его губы, и улыбнулся.
– Молодец, Холли! Превосходный метод допроса. Так, значит, мистер Блейсток?
– Я у отца научилась. Видела, как он допрашивал одного грабителя. Срабатывает мгновенно. Хм…
Она нахмурилась и притопнула ногой.
– Что с тобой? – удивился Джейсон. – Что-то вспомнила?
– Я знаю его, – вдруг выпалила Холли, оглядываясь на пленника, стоявшего со связанными руками. – Да-да, теперь я уверена.
Джейсон молча смотрел на нее.
– Видела, как он держал коня лорда Гримсби. Это было в Истборне, перед конюшней Маунтбэнка, рядом с Хайстрит.
– Лорд Гримсби, – повторил Джейсон. – Ты уверена?
– Да. Лорд Гримсби как раз поговорил со своей женой и, едва она скрылась из виду, отправился в кабачок. Я слышала, как он что-то крикнул этому человеку. Это точно был наш мистер Киндред.
– Итак, – подытожил Джейсон, глядя на человека, шагавшего между Генри, Куинси и Хорейсом, – он не так глуп, наш чумазый молодой человек в грязных сапогах. Очень быстро сообразил, что может свалить вину на мистера Блейстока. И сделал это весьма ловко. Интересно…
– И не говори. Что же нам теперь делать, Джейсон?
Джейсон улыбнулся жене и увидел, как ее язык скользнул по нижней губе. Глубоко вздохнув, он шагнул к ней, крепко поцеловал и отступил.
– Сейчас главное – держаться от тебя подальше. Пока не приедем домой. Кстати, Холли, ты действительно хочешь, чтобы то кресло стояло у изножья нашей кровати?
– Не очень. Мои платья никогда до него не долетают. Может, поставить его перед комодом? Сиденьем к окну? А из окна расстилается такой чудесный вид, согласен?
Джейсон возмущенно уставился на нее.
– Я шучу, милый. Шучу.
Глава 37
– Этот чересчур уж близко, – выдохнула Холли, целуя тонкий длинный шрам на внутренней стороне его левого бедра, почти достигавший паха.
– Чересчур, – согласился Джейсон, пытаясь не думать о губах, ласкающих шрам, который неизменно замечал во время купания, потому что он находился уж очень близко к…
Нет, сейчас главное не думать. Ни о ее губах, ни о руке, распластанной на животе.
Недаром его бьет озноб как в лихорадке!
– Холли, – только и сумел пробормотать он.
Странно, конечно, но, произнося ее имя в такие моменты, он ощущал тепло и неизвестно откуда взявшуюся силу. И он повторил ее имя, потому, что на душе становилось необычайно хорошо, и еще потому, что ощущал ее дыхание на своей плоти.
Она приподнялась на локте, взглянула в его прекрасное лицо, нагнула голову, поцеловала его живот и снова взглянула в лицо.
104 
