111 
Варрик поднял странную, покрытую резьбой деревянную палочку, лежавшую у него на коленях. Вблизи было видно, что длины в ней не больше фута и что необычный, состоящий из кругов и квадратов резной узор раскрашен в два цвета: ярко-синий и ярко-красный.
– Она принадлежала одному пиктскому вождю, который жил к востоку от озера, в одном дне пути отсюда. Я знал, что в ней сокрыта магическая сила. Эта палочка называется “бурра”, так ее называли друиды, которые владели ею многие сотни лет и использовали ее в своих обрядах. Она очень стара, старше, чем Кальдон, возможно, старше, чем Один и Тор. Я изучал ее много лет и познал все ее секреты. Когда я колдую, я делаю так, что моя сила перетекает в нее и от этого становится еще больше.
– А как вышло, что от пиктского вождя она перешла к тебе?
– Я убил его и забрал ее. Вот, подержи ее. Клив осторожно взял бурру. Она оказалась тяжелой, такой тяжелой, что от неожиданности он едва ее не выронил. Как это возможно, чтобы такая тонкая деревянная палочка была настолько тяжела? И почему Варрик держал ее с такой легкостью, будто она ничего не весит? В любом случае, в ней было нечто такое, отчего Клива мороз подирал по коже.
– Что ты чувствуешь? – спросил Варрик.
– Ничего, разве что она очень тяжелая. Как видно, тот, кто ее смастерил, вставил внутрь дерева что-то еще.
И он с готовностью отдал бурру своему отцу. Ему не хотелось ни видеть эту странную штуку, ни дотрагиваться до нее.
Варрик позвал:
– Чесса, прошу тебя, подойди к нам. Я хочу кое-что тебе показать.
Чесса, беседовавшая с Ларен, подняла голову, посмотрела на помост, увидела, что Клив сидит совершенно неподвижно, и торопливо подошла к Варрику.
– Что тебе угодно, мой господин?
– На, возьми, – коротко сказал Варрик и протянул ей бурру.
Чесса взяла палочку, успела подумать, что украшающий ее узор выглядит довольно необычно, и вдруг, вскрикнув, подбросила ее в воздух, потом поймала, схватив всего тремя пальцами. Палочка была легкая как пушинка. Это было странно, потому что на вид она казалась гораздо тяжелее.
– Она очень горячая, – с изумлением сказала Чесса, легко, словно перышко, перебрасывая бурру из одной руки в другую. – Очень горячая и совсем ничего не весит. Почему она такая? На вид она кажется очень тяжелой, так что и не поднимешь.
– Посмотри на изображенные на ней знаки, Чесса. Но та внезапно уронила палочку на земляной пол:
– Прости меня, господин Варрик, но твоя палочка вдруг сделалась такой холодной, что моей руке стало больно. Я не смогла ее удержать.
Она взглянула на Варрика, недоуменно хмуря брови, потом наклонилась и дотронулась до бурры. Теперь палочка не была ни горячей, ни ледяной, а только приятно теплой. Чесса подняла ее и вгляделась в узор из квадратов и кругов.
– Я чувствую, что она очень старая, – сказала она. – Старше, чем мыс, на котором стоит эта крепость. – Она озадаченно свела брови, глядя на мужа. – О, Клив, как странно! Я касаюсь этих квадратов и кругов, и мне кажется, будто пальцы погружаются в дерево, хотя на самом деле это, конечно же, не так. – Она замолчала, ощупывая узор и глядя на свои пальцы. Внезапно лицо ее побелело, глаза расширились от страха. Клив тут же вскочил на ноги, выхватил у нее из рук проклятую палку и бросил ее Варрику. Это было нелегко, потому что бурра снова оказалась ужасно тяжелой. Потом он крепко обнял жену.
– Что с тобой, Чесса? Что случилось? Ты можешь мне сказать?
Она уткнулась лицом в его плечо и прошептала:
– Я видела свою мать, Найту, видела так ясно, словно она и впрямь стояла передо мной. Она была такой живой, Клив, и улыбалась мне. Я смотрела на нее и мне казалось, что я очень маленькая, совсем маленькая девочка. О, Клив, я видела ее словно наяву!
Клива пробрал озноб. Как же ему все это не нравилось: и черная, непроницаемая тьма, вдруг наступившая нынче утром, и потрясший крепость неистовый ветер, и клокочущая вода, которая, казалось, вдруг обрела жизнь и собственную волю и пожелала поглотить крепость и всех, кто в ней находился. Не нравилась ему и эта бурра, которая явно пробудила что-то странное и пугающее, что таилось в душе Чессы. Внезапно Кливу очень захотелось бросить все и поскорей унести отсюда ноги.
Но он не мог этого сделать. Здесь была его родина. Кинлох был его домом. Чтобы успокоить Чессу, он сказал:
– Ты дочь своего отца, а ведь он чародей. Так что вполне естественно, что ты чувствуешь влечение к предметам древним и священным. Но все это не важно, Чесса, и не забивай себе голову такими пустяками. А теперь давай возьмем с собой Кири и поедем осматривать окрестности. Я хочу увидеть, многое ли здесь изменилось с тех пор, как я был ребенком.
111 
