109 
Но все равно — играл я не фонтан. Вот знакомый у меня, Мишей звали — вот он… Как сейчас помню, когда видел, как этот длинноволосый товарищ играет, хотелось застрелиться от осознания того, что сам так не смогу. Вот. А тут такое почитание.
Я поднял глаза и встретился с Кэй взглядом. А потом… потом вдруг накатило — все сразу. Воспоминания об исчезнувшем в огне ядерного пожара доме, о семье и друзьях, оставшихся в другом мире, о кошке, прожившей рядом шестнадцать лет, о друге, погибшем глупой и бессмысленной смертью под колесами автомобиля за пару месяцев до войны.
Не знаю, на сколько я отключился. Минут на двадцать точно. Мозг построил между сознанием и реальностью огромную стену. Были только музыка и грусть об оставшихся в неведомых далях близких людях. Душевная боль, сбившаяся в плотный и колючий комок где-то глубоко внутри.
В себя меня привела прохладная ладонь, легшая на плечо.
— Сергей? — В глазах Кэй застыл немой вопрос.
— Все хорошо, солнце. Просто вспомнил кое-что. Что-то, что нельзя допустить. Никак нельзя.
Елена
«Вот идиотины кусок! Решила с оружием в руках бороться за свои права и наши обязанности? Дурища…»
Приготовления мисс Брайт, моей постоянной оппонентки, — кстати, дискуссии с ней раздражали меня все сильнее и сильнее — незамеченными не остались. Наш арсенал охранялся хорошо — Гарм и не таких способен отвратить от мыслей о воровстве. Но каким-то образом американка умудрилась стащить карамультук из тех, что парни предназначили индейцам в качестве платы за предоставление рабочей силы. Уж не знаю, каким макаром она его там заряжала, но одна пуля в стволе у нее имелась, и лезть на эту пулю было бы верхом глупости. Я, конечно, за эти месяцы сбросила килограммов пятнадцать Сарочкиного сала, но чудеса эквилибристики при уклонении от пули пусть показывают парни, их этому Дядя Саша учит.
Холодное оружие — мое все. Без шуток. Стрелять, в общем-то, умею, по мишени со ста метров вроде не промахиваюсь. Даже из индейского лука шмалять научилась, вспомнила детство. Но действительно «родным» для меня всегда был нож. Причем не метательный, а боевой. Ну, или, на худой конец, моя любимая абордажная сабля — предмет зависти старика Аугусто, бывшего солдата, а ныне увечного сторожа из испанской миссии. Я затиранила нашего завхоза, но оторвала себе полосу жесткой кожи, кусочек воска, шило и дратву, в результате чего у меня теперь есть отличная портупея. Странновато она смотрится на потрепанном джинсовом костюме (я похудела до своих прежних габаритов и уже успела заносить вещи из уцелевшего багажа), но в данной обстановке без оружия никуда. Для полного комплекта я даже подаренный Быстроногой Антилопой лук прихватила и Толиков пистоль. Заряженный. А то эта Звезда Ивановна еще стрелять надумает.
— Эй, Конди! — крикнула я, сложив ладони рупором и предусмотрительно укрывшись за густой растительностью. — Может, хватит играть в прятки? Поверь, лучше, чем у нас, тебе нигде не будет. А вот хуже — везде и запросто!
— Почему я должна тебе верить? — спустя примерно минуту донесся ответ.
— Потому что в отличие от тебя я кое-что знаю об этом времени и этих местах. И это «кое-что» мне не нравится!
Следующая пауза длилась минуты три. Я уже подумывала тихонечко зайти с тыла и всадить ей стрелу в руку. Или что она там подставит.
— Я уже приняла решение, — ответила бывшая певичка. — Я иду в английский форт.
— Можно узнать, что ты там забыла?
— Англичане в отличие от вас цивилизованные люди! Они не станут ущемлять мои права, как вы!
— Ага. Как раз сейчас эти самые цивилизованные хлещут твоих прадедушек плетками на хлопковых плантациях, вовсю ущемляя их свободу, — ядовито ответила я. — И имеют твоих прабабушек на сеновале. Желаешь убедиться? Валяй. Не задерживаю. Английские солдатики очень соскучились без дамского общества, так что в ближайшие пару дней тебе тоскливо не будет. Зато потом будет абсолютно все равно.
На этот раз Конди заткнулась надолго и всерьез. Ничего, ей полезно время от времени думать. Удивительно: когда мисс Брайт включает мозги, работают они неплохо. Но чаще всего она предпочитает обходиться без этого прибора. Так ей легче жить, что ли?
— Какие гарантии, если я вернусь к вам? — В ее голосе явственно слышались душевные терзания.
— Я никому не скажу о твоем побеге, если будешь вести себя прилично.
109 
