Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
21 
— Сейчас тебе получше моего все расскажут, — сдавленным голосом сказал он, сгибаясь в поклоне.
В ворота входили двое. Крепкая жилистая старуха, одетая пестро и богато: у висков серебряные лягушачьи лапки, кожаные кенги расшиты цветным бисером.
От нее веяло терпкими сушеными травами и можжевеловым дымом. Разряжена как на свадьбу, лицо суровое, брови насуплены. В полушаге позади, поддерживая важную старуху под локоток, шел немолодой мужчина. Рядом с сухопарой бабкой он казался огромным, медлительным и неловким. Увидев Ильмо, глянул на него тяжелым взглядом из-под нависших век.
— Не обманули рыбаки. Явился-таки!
— Я знала, что он придет, — торжествующе заявила старуха. — Предка не обманешь!
— Батюшка наш Антеро! — засуетился Куйво. — Матушка Локка! Окажите милость дому, проходите в избу!
— Нет, в эту избу мы не пойдем, — со значением ответила Локка, мостясь на высоком крыльце. Антеро и Куйво подхватили ее под руки, помогая устроиться поудобнее.
— Ох, спина так и ноет — видно, к дождю! — сообщила знахарка, устроившись на крыльце так, чтобы прочие стояли перед ней как на судилище у словенского князя.
«Врешь ты все, старая лягва, — подумал Ильмо. — Да на тебе пахать можно. Ты тут всех нас переживешь!»
Ильмо и Локка не переносили друг друга уже много лет — с тех пор как Вяйно взялся учить мальчишку колдовству. Хоть он это занятие и забросил, но вражда осталась. Локка не уставала повторять, что охотник, полжизни проводящий в Тапиоле, рано или поздно накличет беду на род, а Ильмо ее высмеивал и в глаза, и за глаза. Родовичи смеялись, но с оглядкой. Все они, кроме Ильмо, боялись знахарки.
— Садись, матушка, — подольщался к гостье Куйво. — Пива просяного не желаете? Пирогов? Правда, вчерашние, черствые…
Локка как будто ждала этих слов.
— Не время рассиживать за пирогами, — зловеще произнесла она, — когда беда стоит на пороге!
Куйво испуганно моргнул.
— Я слышал, с тобой говорил сам предок Калева? — спросил Ильмо, откусывая от пирога, — тот оказался с томленым луком и белыми грибами. — И что он сказал?
Локка на него и не взглянула.
— Три дня назад я услышала голоса пращуров, — заговорила она, глядя перед собой неподвижным щучьим взглядом. — То деды наши веселились под землей, в черной Манале! Поспешила я на берег, к священному холму, принесла жертвы и развела костер, и с дымом мой дух отправился за Черную реку, в страну мертвых. Там, в земле предков, я встретила отца нашего Калева. Сидит он, и слезы из-под личины текут по бороде. А вокруг него умершие родичи хороводы водят, веселятся: «Скоро к нам детки наши прибудут! Все до единого!»
— Это как же… до единого? — пролепетал Куйво.
— А отец Калева мне и говорит: «Близится гибель рода! Беда идет неминучая, с севера, с юга и от родного очага! Ведет беду молодой воин, на челе у него кровь, в одной руке меч, в другой пастуший рог, а за ним — неисчислимое войско хийси и темные крылья Похъёлы!»
Локка умолкла. Куйво в ужасе ухватил себя за бороду. Антеро не отрывал от Ильмо мрачного взгляда.
— Это, стало быть, на меня предки указали? — нахально спросил Ильмо. — Прилечу, значит, с войсками на крыльях Похъёлы и родной очаг порушу?
— Молчи, охальник! — простонал Куйво, махнул рукой и отвернулся.
— Матушка Локка, ты, чай, не мухоморами объелась? — вежливо продолжал Ильмо. — Какая Похъёла? Я давеча убил двух хийси, едва жизни не лишился, а ты говоришь — войско! И кто тут воин? Я и меча-то в руках сроду не держал! Ищи воинов в южных землях, у варгов!
— Сказано: «от родного очага», — повторил Антеро. — Спорить тут не о чем — и так все ясно. Пошли с нами, Ильмаринен.
— Батюшка Антеро, прости его, неразумного! — взвыл Куйво. Видно, решил, что рябиновый гвоздь и соломенный костер уже ждут племянника за воротами.
— Уймись, Куйво, — сурово сказал Антеро. — Ничего ему пока не будет. Сначала поговорить надо… а там посмотрим. Ильмо, ты идешь? А то я ведь и рабов могу позвать — посадят в мешок да отнесут!
Ильмо пожал плечами, откусил сразу полпирога и пошел вслед за Антеро и Локкой вверх по пустой кривой улице, туда, где над кронами рябин возвышался острый конек хором Антеро.
Глава 5 УХОДИ И НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ
Широкое подворье Антеро тоже окружал частокол, но, в отличие от Куйво, хозяином староста был основательным и заботливым. Колья стояли один к одному, и с бревна на бревно перепархивали синие шестикрылые птицы — стражи Голубых полей.
21 
