Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
140 
Мы еще немного посидели у окна, потягивая виски и глядя в темноту за окном. На улице было холодно и дул резкий ветер, от которого стекла в рамах дрожали. Почему-то я чувствовал раздражение.
– Вот что, Рамон, – сказал я наконец, – давай договоримся раз и навсегда: я тебе не лакей и не мальчик на побегушках, и ты не должен говорить твоей шпане, твоим долбаным доминиканским молокососам, будто я на тебя работаю, потому что это не так, понял?
– Майкл, я думал…
– Понял или нет, черт возьми? – перебил я, повысив голос.
– Да, – грустно сказал Рамон.
Он поставил стакан и провел ладонью по макушке. Макушка его была почти что лысой, и жест этот, по-видимому, сохранился у Рамона с прежних времен, когда волосы у него на голове еще росли. Потом Рамон глубоко вздохнул, явно собираясь произнести речь. Я откинулся в кресле и расслабился.
– Я вот что хотел сказать, Майкл: я ничего не знаю о твоем прошлом, а ты ничего не знаешь о моем, но уверяю тебя: моя жизнь – не банальная история о мальчике, который убежал из дома и приехал в Нью-Йорк, чтобы торговать на улицах кокаином. Я – не какой-нибудь бандит с большой дороги. Меня воспитывал дядя, а он был образованным человеком. Правда, было время, когда я делал что хотел и никто мне был не указ, но к шестнадцати годам я уже твердо знал, что на черном рынке сумею заработать гораздо больше, чем любым законным способом. Я занялся контрабандой, наркотиками… Но для меня наркотики только средство для достижения цели, способ накопить первоначальный капитал, не больше. Когда у меня будет действительно много денег, я займусь чем-нибудь доходным: недвижимостью, строительством и так далее. Вот увидишь – у меня все будет как сейчас у Бланко…
– Мы называли его Темным, – сказал я, чтобы прервать поток его красноречия. У меня не было настроения выслушивать исповедь Рамона.
– Почему? – удивился он.
– Так… Просто кличка.
– В общем, я буду как он – уважаемый человек без единого пятнышка на репутации. У меня будут дома, земельные участки… Может быть, буду баллотироваться на выборах в законодательное собрание штата. Видишь ли, я хотел бы принести пользу своим землякам, городу. Не знаю, что ты обо мне думаешь, Майкл, но самому себе я кажусь неплохим человеком. Ей-богу, неплохим! Во всяком случае, я не эгоист, который все гребет под себя.
– Да ты крэк продаешь тем, кто дошел до точки.
Рамон поморщился и слегка отпрянул:
– Я же объяснил: это только средство… А как говорили иезуиты, если цель хороша, то для нее и все средства хороши.
– Не стоит себя обманывать, Рамон.
– Я и не обманываю. Я все продумал, все рассчитал… Конечно, могут быть и жертвы, но это, так сказать, неизбежное зло.
– Когда я служил в армии, там было несколько человек, похожих на тебя. Сержантов, инструкторов… Разыгрывали из себя добряков и тоже сокрушались о жертвах… Чушь все это.
– Ты служил в армии? – переспросил Рамон с таким видом, словно я только что сообщил ему нечто поразительное.
– Да.
– В Ирландии?
– Нет, в Англии.
– Тебя замели?
– Я сам пошел.
– Но зачем?
– А черт его знает! Слушай, Рамон, ты меня лучше не отвлекай. Я хотел сказать, что такие люди, как ты – они все говорят совершенно правильно, но на деле…
– Минуточку, Майкл, ответь мне сначала на один вопрос. Почему ты пошел в армию, если тебя никто не заставлял?
– Говорят же тебе – не знаю! Давай не будем об этом, ладно?
– У тебя что-то случилось, – грустно сказал Рамон. – Какая-то беда. Вот ты и завербовался в армию.
– Ничего у меня не случилось.
– Нет, случилось.
– Со мной ничего не случилось, Рамон. В любом случае это не имеет никакого отношения к гребаной армии.
Он улыбнулся очевидной противоречивости моего заявления и покачал головой.
– Дело не только в том, что ты из Ирландии. Наверное, я никогда не пойму тебя до конца, – сказал Рамон.
– Я тоже никогда не пойму тебя и, честно говоря, не думаю, чтобы мне этого очень хотелось, – парировал я.
Рамон рассмеялся и встал, чтобы принести из кухни бутылку виски. Владевшее нами напряжение несколько спало.
– Слушай, Рамон, не в службу, а в дружбу расскажи мне о Дермоте. Он был чем-то вроде пробного шара, правда? Ведь это ты все подстроил… Я хочу сказать – это ты убедил его пойти против Темного, правда?
Рамон сел в кресло и снова налил мне полный стакан. Несколько секунд он раздумывал над вопросом, потом слегка наклонил голову.
140 
