Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
110 
— Покончил с собой? — Хёль Мундаль почти рычал. — Ради всего святого, зачем этому идиоту было кончать с собой?
Секретарь сказал, что никакого письма не нашли. Ни в квартире, ни в компьютере. Они, конечно, продолжают искать, но пока ничего нет.
— Никто пока ничего не знает, — сказала Кари, освобождая свою руку.
Надеюсь, ты не оставил письма, Рудольф, пронеслось у нее в голове. Я надеюсь, что твоя мама никогда не узнает, чего ты боялся так, что не смог больше жить.
— Мне нужно выпить, — сказал Хёль Мундаль и сердито выругался. — И тебе тоже.
Она молча пошла за ним в гостиную.
Это был трудный вечер: с разговорами по телефону и множеством визитов. Никто не заметил, что Кари, обычно такая живая, впервые за свою долгую жизнь хранила молчание. Все говорили, гадали о причине, некоторые плакали. Люди продолжали приходить и уходить далеко за полночь. Кари Мундаль наливала чай и кофе, смешивала коктейли и делала бутерброды, но не произнесла ни слова.
Ближе к утру, когда Хёль наконец заснул, она встала и спустилась в гостиную. В ее сумке, в большом блокноте, лежала копия злополучного счета. Она подошла с ней к камину. Подожгла ее спичкой. Выпустила бумажку из рук только тогда, когда та начала жечь ей пальцы.
Двумя днями позже с помощью очередной лжи она снова получила доступ к старым финансовым отчетам. И сразу нашла то, что искала. Оригинал счета был разорван на мелкие кусочки и выброшен в туалете на третьем этаже в старомодный унитаз с подвесным бачком и фарфоровыми ручками на позолоченных цепочках.
Посмертного письма так никогда и не нашли. Какое-то время двое ходивших по Осло полицейских считали, что они знают, почему Рудольф Фьорд повесился в собственной гостиной спустя всего ничего после пышного празднования избрания его лидером одной из самых больших партий в Норвегии. Они ничего никому не сказали, и через несколько лет эпизод стерся из их памяти. Об этом забыли.
Пожилая женщина в Снарёя, к западу от Осло, была единственной, кто знал настоящую причину самоубийства.
Забыть об этом ей не удалось.
15
— Високосный год! — крикнула Кристиане. — Пиф! Паф!
— Никакого игрушечного оружия в доме, — сказала Ингер Йоханне и отобрала у нее лопатку для теста, которой девочка прицеливалась в них.
— Ты не можешь всерьез считать это игрушечным оружием, — раздраженно сказал Ингвар.
— Пиф! Паф! Что такое високосный год?
— Это год, в котором есть такой день, как сегодня, — объяснил Ингвар, присаживаясь на корточки. — Двадцать девятое февраля. Такой день бывает только каждый четвертый год. Может, он стеснительный.
— Стеснительный, — повторила Кристиане. — Високосный год. Беспорядок. Пиф! — Она заправила волосы за уши, точь-в-точь так же, как только что сделала ее мама, и серьезно спросила: — А научное объяснение какое? Я здесь для того, чтобы это понять, а не для того, чтобы мне наболтали полные уши чепухи.
Взрослые обменялись взглядами: беспокойный у Ингер Йоханне, гордый у Ингвара.
— Это потому, что... Земле нужно немного больше времени, чем триста шестьдесят пять дней, чтобы... — Он провел рукой по макушке и посмотрел на Ингер Йоханне в поисках помощи. — ...Чтобы поворачиваться вокруг своей оси?
— Это занимает сутки, Ингвар.
— Чтобы оборачиваться вокруг солнца?
Ингер Йоханне улыбнулась, выжимая тряпку.
— Чтобы сделать целый круг вокруг Солнца, — уверенно сказал он Кристиане. — Поэтому так называется год, который немного длиннее, чем обычный. Собираются все эти лишние часы, и из них время от времени получается день. Каждый четвертый год. Ну и есть еще что-то про Григория и Юлиана, но я не помню точно.
— Ты умный, — сказала Кристиане. — А Юлиан, Ингвар, это шимпанзе. Я пойду поиграю в високосный год с Леонардом. Сегодня за мной придет папа. Ты не мой папа.
— Нет, но я очень тебя люблю.
Она побежала по своим делам, Джек помчался за ней. Маленькие ноги потопали вниз по лестнице, дверь с грохотом захлопнулась. Ингвар фыркнул и поднялся.
— Мне интересно, сколько раз мы должны будем согласиться с тем постулатом, что я не ее отец, — сказал он. — И мы должны навести порядок в этих правах видеться с ребенком. Этой зимой встречи происходят непонятно как. Разве она не в пятницу должна идти к Исаку?
— Что это с тобой? — спросила Ингер Йоханне, гладя его по голове. — Это ты просто из-за истории с Рудольфом Фьордом или...
110 
