Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
106 
– Она умчалась в другом направлении, – рассказал Фриц. – В той стороне ее не искали. Никто даже не знает, какой дорогой она ухитрилась попасть к водопаду... но в одном мы уверены: она там, и чтобы вытащить ее оттуда... Это ужасно, правда? Там, наверху, все так подавлены.
– Еще бы, – пробормотал Морозини и, обернувшись к другу, прибавил: – Мы оба были правы: она и правда стремилась к пропасти.
– Она хотела встретить своего жениха, а встретилась со смертью. И протянула к ней руки...
В наступившем молчании Фриц почувствовал себя неловко.
– Наверное, мы скоро увидимся у тети Виви? Разумеется, отъезд в Вену отложен. А... что вы? Что вы решили? – после некоторого колебания осмелился он спросить.
– Я приду только попрощаться, – вздохнул Альдо. – Мне совершенно необходимо вернуться домой... Но мое приглашение остается в силе.
Это очень любезно, и я благодарю вас, но лучше мне остаться в Рудольфскроне, пока не закончатся поиски. Может быть, потом, – сказал он, взглянув на Альдо, словно собака, ожидающая подачки. – Когда Лиза уедет... или когда я опять намозолю ей глаза!
– Вы всегда будете желанным гостем! – искренне заверил его Альдо. Этот неуклюжий мальчик, так трогательно и упрямо любивший, причем, как догадывался Альдо, без всякой надежды, пробуждал в нем какую-то нежность. При всей своей страсти к новейшим изобретениям цивилизации, Фриц родился не в том веке: ему куда больше подошли бы времена миннезингеров и рыцарей, всю свою жизнь вздыхающих по неприступной красавице. – Приезжайте в Венецию! – заключил князь, пожимая юноше руку. – Вот увидите: она творит чудеса. Спросите у Лизы!
– Как чудесно было бы поехать туда вместе с ней, но об этом даже мечтать нельзя!
Оставшись вдвоем, Морозини и Видаль-Пеликорн какое-то время сидели молча, погруженные в одни и те же мысли. Адальбер первым высказал общее мнение:
– Похоже, на этот раз все кончено! Мы не сумели спасти эту несчастную, и опал вместе с ней покоится под водой. Это настоящая катастрофа.
– Может быть, тело найдут?
– Я на это совершенно не рассчитываю. И все же, если ты не возражаешь, я останусь здесь еще на несколько дней и посмотрю, как станут развиваться события.
– А почему ты думаешь, что я стану возражать? Археолог внезапно покраснел до самых корней своих вечно взлохмаченных волос.
– Ты... ты мог бы подумать, что я ищу предлога как можно дольше пробыть рядом с Лизой.
– А почему бы, собственно, и нет? У меня нет никаких прав на мадемуазель Кледерман и никаких иллюзий насчет чувств, которые она ко мне испытывает. К тебе она прекрасно откосится, так что...
– Как говорил Фриц, не будем мечтать понапрасну! Ну так вот: потом я, наверное, поеду в Цюрих и попытаюсь встретиться с Симоном. Надо во что бы то ни стало рассказать ему...
– Я бы на твоем месте прежде всего отправился во дворец Ротшильдов в Вене. Может быть, барон Луи скажет тебе, где сейчас находится его старый друг, барон Пальмер... А ты благодаря этому проведешь с Лизой еще несколько дней.
Адальбер, слишком взволнованный, чтобы отвечать, обнял друга за плечи и поцеловал.
На следующее утро Морозини выехал из Бад-Ишля за рулем своего маленького «Фиата». Совсем один...
Часть третья
ЯЗВА ВЕНЕЦИИ
12
СЛИШКОМ ЛОВКО РАССТАВЛЕННЫЕ СИЛКИ...
В первый раз в жизни Морозини возвращался домой в автомобиле. До сих пор его, влюбленного в море, вполне устраивали лодки. А для дальних поездок он предпочитал европейские экспрессы, удобные, словно фешенебельные передвижные гостиницы.
И все же он проделал весь путь в прекрасном расположении духа: его маленькая машина великолепно работала, и благодаря ей он сможет нагрянуть неожиданно и попытаться выяснить, что, собственно, происходит в его доме. И только мысль о том, что ему приходится возвращаться тайком, омрачала радость от встречи с милым домом – но что еще оставалось делать?
Приехав в Местре, князь оставил свой автомобиль в единственном в городе гараже, где собирался его держать до тех пор, пока машина ему не понадобится. Оставив «Фиат», Морозини заколебался, стоит ли переправляться на пароме, это слишком медленно, а был уже пятый час. И он выбрал железнодорожный «челнок», по нескольку раз в день совершавший рейсы между Местре и Венецией. В самом деле, адриатическую красавицу связывали с материком только два стальных рельса, тянувшихся все три тысячи шестьсот метров моста через лагуну[14].
106 
