Странное место, ей-богу. Сначала вроде ничего – как обычно: мусор на пляже, столовка под навесом, пересохшее русло горной речки – треснувшая дощечка на двух камнях перекинута, домики в зарослях кизила на склоне. Туалеты пахнут по-человечески: хлоркой и… чем еще пахнут туалеты? Туристический приют в ущелье с названием «Красная щель», а по-другому – турбаза «Черномория». Тоже все по-человечески – смешные деньги, и живи себе, радуйся: море, солнце, трехразовая кормежка.

После завтрака Женька, как и обещал, водил нас с Аней по ущелью. Мы поднялись вверх по реке. Женька показал место, где он видел выдру. Рассказывал о диких котах и шакалах, а еще о том, что ночью в столовку приходят еноты. Дядю своего он то и дело называл Советским.

На вопрос «почему», ответил, что Валера, мол, любит все советское.

– А что это такое – советское?

– Ну, это когда все бесплатно и еще партсобрания были…

Мы смеемся:

– Что, дядька партсобрания проводит? – спросила я.

– Грузит, – отмахнулся Женька.

Он ведет нас по ущелью, тропинка едва заметная, петляет вдоль речки. Потом мы поднимаемся выше, и Женька показывает нам древние развалины. Здесь когда-то жили люди… Почти ничего не осталось от построек, дожди и оползни практически полностью поглотили дело рук человеческих. Кое-где едва заметны основания фундаментов. Но Женька весьма уверенно рассказывает и показывает: вот остатки дома, вот обтесанные камни, а здесь насыпные курганы – могильники.

– Откуда ты все знаешь?

– Дядька рассказал, – честно признался Женька.

Я присматриваюсь к нему повнимательнее. Он высокий, гибкий, темноволосый. Ловко скачет по камням, помогает нам перебраться через речку, я замечаю, как он украдкой бросает на меня взгляды, но, стоит мне посмотреть на него, отводит глаза. Глаза у него красивые, карие, с длинными густыми ресницами. Он смуглый от солнца, широкоплечий, мускулистый, оттого и кажется старше своих лет.

– А хотите, я вас с шаолиньским монахом познакомлю? – спросил он.

– С кем, с кем? – удивляется Аня.

– Тут недалеко, – Женька показал тропинку, убегающую по склону вверх, там густые сосны и ничего не видно. Но стоило нам подняться, как мы оказались на небольшом уступе, там примостилась одноместная синяя палатка. У палатки в позе лотоса сидел парень, он был неподвижен, глаза прикрыты.

– Медитирует, – шепотом сказал Женька.

Парень открыл глаза и улыбнулся.

– Привет, – смущенно поздоровался Женька, – извини, что помешали…

– Ничего, ничего, я рад, – парень поднялся, потянулся всем телом, – гуляете?

– Да вот, показываю девушкам наше ущелье…

Аня уставилась на незнакомца во все глаза.

Конечно, ничего монашеского в нем не было, если не считать короткого светлого ежика волос. Так и у Женьки стрижка почти такая же, спасающая от жары. Ну, медитировал, ну и что: трансы все время гоняют эту говорилку про то, как надо входить в транс. Может, парень и наслушался… Тут я заметила прислоненную к дереву толстую, гладко обструганную палку, скорее не палку, а целый посох, потому что он был украшен всякими цветными кистями.

– Это у тебя, у вас… посох?

– Посох, – он улыбнулся.

– Тяжелый, – уважительно сказала я.

– А вы, правда, монах? – неожиданно брякнула Аня.

Женька покраснел. Парень посмотрел на него и засмеялся:

  12