ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Возвращение пираньи

Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... >>>>>

Жажда золота

Неплохое приключение, сами персонажи и тема. Кровожадность отрицательного героя была страшноватая. Не понравились... >>>>>

Женщина на заказ

Мрачноватая книга..наверное, из-за таких ужасных смертей и ужасных людишек. Сюжет, вроде, и приключенческий,... >>>>>

Жестокий и нежный

Конечно, из области фантастики такие знакомства. Герои неплохие, но невозможно упрямые. Хоть, и читается легко,... >>>>>

Обрученная во сне

очень нудно >>>>>




  178  

– Ты все еще можешь…

– Сбежать? Могу. Но зачем? Чтобы прятаться, а когда меня все же найдут, убивать? Это слишком тоскливо.

– Прятаться или убивать?

– И то, и другое.

– Первое понятно, но второе… В сражении есть своя прелесть. Упоение битвой. Запах дымящейся крови. Мольбы о пощаде. Ощущение безграничной власти. Чужая жизнь висит над обрывом на кончиках пальцев, и в твоей воле протянуть ей руку или столкнуть вниз… Разве это не пьянит?

– Раз уж речь зашла о выпивке… Поверьте тому, кто неоднократно напивался до потери сознания: наутро всегда приходит похмелье, и хочется умереть самому. Ты даешь себе сотое или тысячное обещание больше никогда так не поступать, но при этом прекрасно знаешь: придет день, и самые крепкие клятвы падут перед желанием на несколько часов окунуться в забвение… Нет, dou, опьянение убийством – не для меня. Тем более что смерть дарит свой поцелуй и убийце… Но дело даже не в этом. Если я начну убивать по-настоящему, не останется НИЧЕГО. Совсем ничего. Даже памяти.

– Знаю.

– Поэтому меня боятся. А почему меня ненавидят? Тоже из-за страха исчезнуть в небытии?

– Отчасти, – соглашается сестра. – Трудно испытывать искреннюю привязанность к тому, для кого разрушать – так же естественно и привычно, как дышать.

– Понятно… То, с чем нельзя справиться, всегда пугает.

– А чего бы хотел ты? Какого отношения?

– Не знаю… Но читать во взглядах, обращенных на тебя, только страх и ненависть… Это очень больно.

– К любой боли можно привыкнуть.

– А кто сказал, что я не привык? Просто мне надоело пускать в себя чужую боль.

– Пускать в себя? – Магрит поворачивается ко мне лицом. – Что ты имеешь в виду?

– Как бы объяснить… Это происходит вне зависимости от моих желаний, dou. Я могу совершенно спокойно смотреть на что угодно. До определенного момента, а потом… Проваливаюсь в окружающий мир. Начинаю ощущать чужие чувства, как… Нет, не как свои собственные. Они всегда остаются ЧУЖИМИ, но отнимают часть меня. Бесцеремонно и беспощадно. Как будто я разрываюсь пополам, и одна половина остается сторонним наблюдателем, а другая сгорает в огне, который разожжен вовсе не для меня… И мне становится страшно, dou. Страшно, что однажды эти половины перестанут быть одинаковыми, и я либо полностью сгорю, либо вовсе перестану чувствовать.

– А что тебя пугает больше? Гибель или равнодушие?

– И то, и другое. Только по-разному. Я не хочу умирать от чувств, которые никогда не смогу испытать сам, но… Я не в силах отказаться от того, чтобы хоть миг побыть по-настоящему живым.

– Хочешь сказать…

– Меня нет, dou. Пустое место, которое даже не может отразиться в Зеркале.

Она вздрагивает. От испуга? Но я всего лишь сказал правду. От холода? Но в комнате тепло.

– Зеркало, да… Значит, ты ничего в нем не увидел?

– Абсолютно ничего.

Напряженная пауза.

– Ничего… Следовало ожидать. Но невозможно было рассчитывать.

Задумчивое бормотание сестры кажется мне многозначительным. Нет, ошибаюсь: оно имеет всего один смысл, глубины которого невозможно измерить.

– О чем Вы говорите?

– О странных путях Предназначения. Путях, которые никогда не бывают прямыми.

– А по-моему, Путь всегда прямой. От рождения и до смерти. Просто судьба комкает Гобелен, и кажется, что мы то взбираемся на гору, то падаем в пропасть.

Магрит усмехается:

– Такое объяснение не хуже прочих. И может быть, оно – единственно верное… Сколько времени тебе понадобится, чтобы подготовиться?

– Подготовиться? Я вполне готов, dou. Вот только…

– Что? – быстрый вопрос.

– Я хотел бы узнать одну вещь. Прежде, чем она перестанет иметь для меня какое бы то ни было значение.

– Какую вещь?

– Кто вытащил меня из Купели?

Молчание. Чуть смущенное, чуть неловкое.

– Вы не можете сказать?

И я получаю ответ. Но вовсе не от Магрит:

– Может. Но зачем слушать в чужом изложении то, что следует узнавать из первых рук?


Наверное, он стоял прямо за дверью, прислонившись к стене. И слышал все наши слова, разумеется. Одного этого мне хватило, чтобы первое впечатление о мужчине, грубо вмешавшемся в разговор, приобрело едва уловимый оттенок горечи. А когда сестра удивленно и разочарованно выдавила: «Отец…», я запутался в мыслях и ощущениях, хлынувших в сознание бурным потоком.

Отец? Все-таки соизволил показаться своему отпрыску. Браво! Набрался смелости или же слегка умерил брезгливость – какая из версий правильнее? Только бы не обе сразу: не справлюсь с чувствами. Можно понять и принять все варианты по отдельности, но, сливаясь вместе, они образуют совершенно не усваиваемое зелье… Ладно, оставлю на время размышления и просто посмотрю на того, кто не желал присутствовать при моем рождении, но не смог отказаться от соблазна проводить меня в небытие.

  178