очень нудно 
9 
Из выступления Михаила Задорнова на хабаровском телевидении. 2006
Я часто думаю о родителях отца. Как они могли его таким воспитать? Ведь революция была, разруха… Его мать была учительница, отец — ветеринар из Читы. Мой прадед был священником. Говорят, что я даже на него похож. (Может, действительно мне от деда передалось желание проповедовать, только помноженное на чувство юмора? Вряд ли дед в церкви читал проповеди с репризами.) Более дальних корней отец не знал.
Из выступления Михаила Задорнова па хабаровском телевидении. 2006
— Я недавно задумался, почему мне так ненавистно слово «гламур». «Гламурные девушки», «гламурные передачи», «гламурные рестораны»… Понял я это после того, как одна из молодых светских москвичек спросила меня: не сын ли я того известного писателя, который написал любимый роман ее бабушки «Гламур-батюшка»?
Из биографии Николая Задорнова (Литературный словарь СССР)
После войны секретарь Союза писателей СССР А. Фадеев предложил молодому писателю Н. Задорнову поехать в Латвию для укрепления дружбы с латышскими писателями. Николай Задорнов согласился переехать на запад страны, где, по его словам, в архивах он мог изучать историю, дипломатию, морское дело… — все, что было необходимо для написания задуманных романов.
Из выступления Михаила Задорнова на рижском телевидении. 1993
— Латышские писатели уважали отца за то, что он не хотел вступать в партию, за то, что не стал секретарем Союза писателей, за то, что никогда не ввязывался в политические интриги. В свою очередь отец возил их на Дальний Восток, показывал им тайгу, Амур, задушевных сибиряков… Ему верилось, что в жизни люди такие же, как герои его романов, с. достоинством, и что у людей культурных национальной вражды быть не может. Он всегда хвастался своей дружбой с латышами.
* * *
Я часто думаю, почему отец так быстро и неожиданно ушел из жизни? Скорее всего, у него произошло полное крушение всех идеалов. Особенно тех, которые сформировались у него в Латвии. Едва поменялись времена, как латышские писатели от него отвернулись. Забыли и о том, кто их переводил на русский язык, благодаря чему они получали неплохие гонорары, и о том, какие экскурсии в заповедные края устраивал для них отец… В свое время он помогал журналу «Даугава», а как только Латвия стала независимой страной, редакция журнала объявила его сумасшедшим. Кроме того, объявился хозяин того дома, где была наша квартира. Отец понимал, что рано или поздно нас выселят. Для его достоинства это было слишком. Организм начал сдавать, не желая жить в унижении. Для отца не было большего унижения, чем невозможность защитить Россию, когда ее оскорбляли. Он предчувствовал, что жизнь сотворит с его идеалами, и не хотел этого видеть.
Из автобиографии Николая Задорнова
Почти все латышские писатели были солдатами и офицерами Латышской стрелковой дивизии во время войны. Их интерес к своей новой огромной Родине был велик. Они приняли меня как товарища, и за годы жизни в Латвии я видел от своих новых друзей много хорошего. Впоследствии я сдружился и с молодым поколением латышских писателей и даже организовал их месячное путешествие по Дальнему Востоку, взяв на себя роль гида, хотя и годился им в отцы.
* * *
Он тоже втайне верил в то, что Россия когда-нибудь оживет. Но когда понял, как она «оживает» под контролем диссидентов, эмигрантов и, как мы теперь говорим, «демократов», его организм просто не захотел в этом дальше существовать.
Из интервью Михаила Задорнова еженедельнику «АиФ». 1992
— Для меня Рига, Юрмала с ее пляжем всегда была той землей, которая давала мне силы. Сейчас я не люблю бывать в Латвии, и мечта моей мамы — уехать из Риги. Мой отец только что умер там. Несколько серьезнейших стрессов свели его в могилу. На нашу квартиру объявилось сразу трое хозяев, якобы живших там до сорокового года. Такое впечатление, что эти господа жили в коммунальной квартире. Но главное, мы как-то неожиданно стали чужими в этой стране и чужими друг другу.
* * *
В один из последних дней его жизни я прогуливал отца по его кабинету, где когда-то мы читали «Фрегат „Паллада"». Выходить на улицу у него уже не было сил. Он и гуляя в комнате держался за меня обеими руками. Я настежь открыл окна. Напротив зазеленел уже парк, в котором он любил гулять. В окно дышала наливающаяся полнокровием весна! Отец попросил подвести его к полке с его книгами. Долго смотрел на них, потом сказал мне: «Этих людей я любил!» Я понял, что он говорит о героях своих романов. Он попрощался с ними. Это были практически последние слова, которые я от него слышал.
9 
