119 
А начало биографии А. Нобеля было очень прозаичным. Он родился 21 октября 1833 года и был третьим ребенком в семье Эммануила Нобеля и Каролины Андриетты. На тот период дела семьи складывались не совсем удачно, и все их благосостояние держалось благодаря приданому матери. В 1837 году глава семьи окончательно разорился и уехал в Россию со страстным желанием разбогатеть там. Э. Нобель предложил царскому правительству образцы своих сухопутных и морских мин, получил одобрение и субсидии, чтобы развернуть производство их. Дела пошли успешно, и через пять лет он выписал свое семейство в Санкт-Петербург.
Однако безрадостное для России окончание Крымской войны уменьшило количество военных заказов, которые составляли основную статью доходов Нобеля-отца. Он объявил себя банкротом и уехал обратно в Швецию: вместе с семьей уехали Альфред и Эмиль, родившийся уже в России. В Санкт-Петербурге остался второй сын, Людвиг, благодаря деятельности которого имя Нобелей еще раз прогремело по России. Когда Альфред Нобель изобрел динамит, семья стала преуспевать и в Швеции. Динамит и другие его изобретения применялись в военной сфере, состояние Нобелей росло, а сам Альфред считался удачливым и опытным предпринимателем.
Когда в 1872 году умер отец, Альфред стал главой заграничной ветви династии Нобелей, и впоследствии при его участии образовалось два динамитных треста: англо-германский с правлением в Лондоне и латинский с правлением в Париже. Он был и пайщиком российского «Товарищества нефтяного производства братьев Нобелей», необычайная прибыльность которого принесла большие доходы. Вся причитающаяся с российской промышленности сумма[72] предназначалась для передачи в фонд Нобелевских премий.
Но постепенно накапливались усталость и подавленность, возможно, из-за чувства некой вины за то, что он сделал. Последние 10 лет жизни Альфред Нобель отказывался от военного производства и как предприниматель, и как инженер. В качестве душеприказчиков А. Нобель назначил всегда верного ему инженера Р. Сальмана, которому было всего 26 лет, и своего 40-летнего сотрудника Р. Лильеквиста. Они не имели никакого представления о законах и порядке наследования и потому обратились к К. Линдхагену – председателю одного апелляционного суда, который сделал так много для выполнения последней воли А. Нобеля, что его можно считать третьим душеприказчиком. Он хотел, чтобы воля покойного была выполнена полностью, и решительно взялся за это сложное дело. А оно еще больше запутывалось из-за того, что имущество А. Нобеля было рассеяно по разным странам, и в каждой существовали свои законы о наследовании, частной собственности и налоговом кодексе.
Душеприказчики произвели общую оценку имущества А. Нобеля, и оно составило почти 31 588 000 шведских крон. Как это почти всегда бывает, вокруг такой огромной суммы и самой идеи утверждения премии разгорелись жаркие баталии. Само семейство Нобелей мучительно переживало несоразмерность, по их мнению, полученной доли наследства. Кроме того, у родственников были опасения, что продажа пая в крупной российской нефтяной компании и в целом ряде заводов по производству динамита будет угрожать их финансовому благополучию.
Одна шведская газета писала о пожертвовании А. Нобеля как о «даре, служащем высоким целям дальнейшего прогресса человечества и, вероятно, самом крупном пожертвовании, которое до сих пор кто-либо имел возможность или намерение осуществить». В другой газете сообщалось, что «в истории Швеции существует лишь один пример, идущий в сравнение с этой акцией, а именно – пожертвование королем Густавом Адольфом своего наследства, которое на все времена обеспечило существование и развитие нашего ведущего университета, а следовательно, и будущее культуры нашей страны».
Однако значительная часть прессы усматривала в завещании А. Нобеля покушение на национальные интересы страны. Были и просто ярые оппоненты (в их числе общественность, некоторые представители власти и даже сам шведский король Оскар), которые стали подвергать сомнению саму суть завещания, сильно преувеличивая его формальные упущения.
Действительно, последнее завещание А. Нобеля, написанное без консультаций с квалифицированными специалистами, с формальной точки зрения имело ряд уязвимых мест. Например, было не ясно, какая юридическая инстанция (шведская, французская, российская или еще какая) должна обладать правом надзора за выполнением завещания. В завещании не было уточнено и что следует понимать под «надежными ценными бумагами», в которые следовало вложить средства для фонда Нобелевских премий. Не существовало еще и самого фонда, которому были завещаны деньги: создать его А. Нобель поручил инженеру Р. Сальману.
119 
