67 
В первый раз Десси довольно быстро ушла. Зато когда в пятницу она явилась на ужин, она выглядела просто потрясающе: в платье с широким поясом и V-образным вырезом, открывавшим большую грудь.
А потом она едва не заставила меня разрыдаться прямо перед гостями.
Она пришла последней. Я накладывал в тарелки вареные початки кукурузы и жаренную на огне курицу. И тут вошла она. Она выглядела и благоухала, как женщина. Должен сказать, когда видишь женщину не в джинсах и футболке, испытываешь некоторое облегчение. Взбитые локоны, крупные золотые серьги, босоножки из тоненьких ремешков — и выкрашенные розовым ногти на ногах. Великолепна.
Она несла перед собой деревянный ящик так, словно там лежало что-то хрупкое. Может, торт? Я протянул руки, чтобы ей помочь, и тут услышал шепот Элли:
— Боже мой.
— Господи помилуй, — сказала бабушка Нейта.
Я опустил руки и взглянул на Джеки. Она пожала плечами: тоже не понимала, что происходит.
Тесса, которая все время держалась в сторонке от взрослых, подбежала к Десси и спросила:
— Можно, я открою? Ну пожалуйста! Пожалуйста!
Что тут творится? Мой внутренний счетчик любопытства сейчас зашкалит и взорвется!
Элли стала сгребать со стола посуду. Я испугался, что она сейчас просто все сбросит на пол, но Джеки взяла у нее тарелки и стаканы. Десси стояла и терпеливо ждала, когда же мы освободим стол, и только потом опустила на него ящик — прямо по центру.
Затем она отступила на шаг и кивнула Тессе.
Та послала матери ликующую улыбку, вышла вперед и обеими руками взялась за ящик. В основании его лежала доска примерно в квадратный фут, на дощечке стоял деревянный куб высотой дюймов четырнадцать.
Джеки летала рядом со мной. На ящике имелась надпись «передняя сторона», которая смотрела прямо на меня. Я широко раскрытыми глазами следил за тем, как Тесса медленно подняла крышку.
Конечно, к этому времени я уже догадался, что раз Десси скульптор, то скорее всего в ящике какая-то ее работа. Она очень знаменита, и неудивительно, что люди с таким благоговением относятся к се творчеству.
Однако ничто на свете не могло подготовить меня к тому, что я увидел, когда Тесса подняла крышку. Передо мной стоял скульптурный портрет двух женщин. Та, что помоложе, улыбается и смотрит куда-то вниз, та, что постарше, взирает на нее с любовью.
Пэт и ее мать, их черты и выражения лиц были переданы с невероятным сходством.
Если бы Джеки не подставила мне стул, я мог бы запросто рухнуть наземь. Все молчали. Кажется, даже птицы перестали петь, пока я смотрел на этот кусок глины. Это они — две женщины, которых я любил больше своей собственной души.
Я протянул к ним руку. Мне так хотелось ощутить их теплую кожу...
— Осторожно, — предупредила Десси. — Глина еще сырая.
Я отдернул руку и несколько раз судорожно вздохнул, чтобы успокоиться. Джеки стояла у меня за спиной, положив руку мне на плечо, и это придавало мне сил.
Я сумел взять себя в руки настолько, чтобы снова посмотреть в глаза Десси.
— Как?.. — проговорил я сухими губами.
Она улыбнулась:
— Интернет. Вы же знаменитость, о вас полно материалов по всей Сети. Я скачала фотографии ваших покойных жены и тещи и... — Она перевела взгляд на скульптуру. — Вам нравится?
У меня в горле встал огромный ком, глаза наполнились слезами. Я сейчас выставлю себя на посмешище!
— Ему очень нравится! — ответила Джеки. Спасла меня. — Он в полном восторге, правда?
Я кивнул и несколько раз судорожно вздохнул, глядя на этот шедевр.
— Скажу я вам, тут не обойтись без шампанского. И мне нужна помощь всех, чтобы достать его из холодильника! — провозгласила Джеки.
Спасибо ей, она увела всех гостей — человек двенадцать — на кухню. Мы с Десси остались вдвоем. Она подвинула стул и села рядом со мной, положила руки на стол.
— Надеюсь, я не сделала ничего дурного? — мягко проговорила она. — Это дерзость с моей стороны, но «Мать Пэт» — одна из лучших книг, которые я когда-либо читала. Кажется, я плакала со второй по последнюю страницу. Вы сделали героиней женщину, которую в противном случае просто забыли бы. Познакомившись с вами, я решила дать вам что-то в благодарность за то, что дали мне вы — вместе со своей книгой.
Я не мог произнести ни слова. Я знал, что если заговорю, то зарыдаю в голос. Я взял ее ладонь в свою и осторожно пожал. Единственное, на что меня хватило, — это кивок.
67 
