Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
53 
— Это ты — шлюха, — заявила она, указывая длинным тонким белым пальцем на смуглую глянцевитую кожу Марисы. — Это ты трахалась с моим мужем.
В глазах у Марисы мелькнуло изумление, и ободренная Инес приняла его за испуг.
— Сколько он тебе платит? — не унималась Инес. — Судя по твоему виду, вряд ли больше пятнадцати евро за ночь. Какое безобразие. Это даже ниже минимальной заработной платы. А может, он выдал тебе рыжий парик и покупает тебе сигары потолще, чтобы ты могла себя порадовать, когда его нет рядом?
Мариса мгновенно оправилась от осознания того, что это, оказывается, была та самая бледная, жалкая, тощая жена, к которой Эстебан терпеть не мог возвращаться. Она заметила и то, как Инес поморщилась, вскакивая, и догадалась о боли, которую та пыталась замаскировать этим клоунским гримом. Ей случалось видеть избитых женщин в бедных кварталах Гаваны, и она могла с сотни шагов разглядеть эту уязвимость, а еще она была достаточно безжалостной, чтобы тотчас же объявить о своем открытии этой женщине и всему остальному миру.
— Запомни, Инес, — произнесла она, — если он тебя бьет, так это потому, что перед этим он трахал меня всю ночь — настолько великолепно, что утром он просто не может видеть твое разочарованное личико.
От звука ее имени, вылетевшего изо рта этой мулатки, у Инес перехватило дыхание, и в горле у нее что-то щелкнуло. Раздавшиеся вслед за этим слова исполосовали ее, как куски стекла, которые бешено разлетаются после взрыва. Ее собственный гордый гнев исчез. Она ощутила стыд, словно ее прилюдно раздели догола и теперь все на нее смотрят.
Мариса видела, как она утрачивает желание сражаться, и с некоторым удовлетворением смотрела на ее поникшие плечи. Она не испытывала к ней жалости: живя в Америке, она переживала гораздо более сильные страдания. И потом, тонкая белая рука, которой Инес схватилась за бок, уже не в силах скрывать боль, навела Марису на мысль о других возможностях. Их свела сама судьба, и теперь будущее одной было в руках другой.
11
Севилья
6 июня 2006 года, вторник, 14.15
Группа рабочих собралась вокруг секции здания, где Фернандо обнаружил местонахождение своей жены по мелодии ее мобильного. Сам Фернандо сидел на корточках, прижав к темени сложенные ладони, словно в попытке увеличить силу тяжести, как будто новый накат трагедии мог унести его в небо подобно отвязавшемуся детскому воздушному шарику, наполненному гелием.
Над ними навис кран, со своим скрипящим, туго натянутым стальным тросом толщиной в руку. Рабочие на лестницах орудовали ручными бензопилами, резавшими бетон и сталь со звуком, пронизывавшим Фалькона сверху донизу. Были установлены гидравлические распорки и толстые строительные брусья, которые должны были развести обрушившиеся перекрытия, чтобы между ними можно было проделать туннель. Из его дыры с грохотом извергались куски бетона, тучи пыли и фонтаны искр: их выплевывали зубья пил, вонзаясь в сталь. Рабочие, все в защитных очках, серые, как призраки, продолжали продвигаться вперед, но вот невыносимые звуки прекратились, и они сообщили, что требуются новые домкраты и брусья. Солнце палило. Пот темными ручейками стекал по серым от пыли лицам рабочих. После установки домкратов и балок пилы вновь принялись за дело, и все находящиеся вокруг человеческие существа смогли оценить грубую силу их металлических зубов. Рабочие уже слезли с лестниц и стояли теперь на подбитых подушечками коленях, вглядываясь в мешанину линий — скелет здания, который сжимали челюсти стальных штырей, там и тут торчавших из раздробленного бетона.
Он знал, что ему надо уйти, что зрелище вывороченных внутренностей здания — не лучшая подготовка к предстоящему заданию, но Фалькона захватил драматизм происходящего, и он дал в себе подняться глубокому чувству гнева при виде этой трагедии. Лишь звонок Рамиреса вывел его из транса.
— К нам поступают сообщения о синем грузовом фургоне, который был припаркован перед зданием вчера утром, — сказал Рамирес. — Сведения о количестве людей в нем противоречивы. Кто-то говорит — двое, кто-то — трое, а кто-то — четверо. Они внесли ящики с инструментами, пластмассовую коробку с какими-то электрическими деталями, а на плечах они тащили листы изоляции, свернутые в рулоны. Никто не запомнил названия компании, написанного на фургоне, если оно вообще было.
53 
