ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Возвращение пираньи

Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... >>>>>

Жажда золота

Неплохое приключение, сами персонажи и тема. Кровожадность отрицательного героя была страшноватая. Не понравились... >>>>>

Женщина на заказ

Мрачноватая книга..наверное, из-за таких ужасных смертей и ужасных людишек. Сюжет, вроде, и приключенческий,... >>>>>

Жестокий и нежный

Конечно, из области фантастики такие знакомства. Герои неплохие, но невозможно упрямые. Хоть, и читается легко,... >>>>>

Обрученная во сне

очень нудно >>>>>




  92  

— Вечером, Женя, вечером, — откликнулся озабоченным и вполне трезвым голосом. — Отбой!

Значит, он все-таки опасался прослушивания. Так или иначе, сейчас они находились в разных областях, помочь друг другу не могли, и ничего не оставалось, как сосредоточиться на тактической задаче. Женька достал из «бардачка» завернутый Валерией бутерброд с копченой колбасой, откусил, остальное отдал Шерифу. За Раменками дорога забирала вправо, в долине показался пойменный заливной луг. За окраинными строениями потянулся подлесок из орешника и можжевеловых кустов. Шел девятый час, холодное желтое солнце слепило; позади, над горизонтом, нависала гряда пепельных облаков, но в целом первый майский восход был ясным, что, по поверью, обещало ведренное лето.

Километров через двенадцать появился указатель, а там и крыши разнородных новоселкинских строений. «Справа от шоссе, последний — ближе к берегу, двухэтажный дом из белого кирпича, под шифером», — вспомнил Женька наставление Рудинской. Был у Петра Андреевича и адрес, но справляться не пришлось, описание оказалось точным.

Женька подъехал вплотную к забору, остановился и выключил зажигание.

— Сиди здесь тихо и не пугай местных собак, — наказал Шерифу, опустив стекло на задней дверце. — И не притворяйся, я тебя за Луховицами выводил!

Едва он подошел к калитке, дверь дома отворилась, и на пороге появился невысокий мужчина лет пятидесяти, походивший или старавшийся походить на Антона Чехова: такая же, как на хрестоматийных фотографиях, бородка клинышком и очки в тонюсенькой оправе издали напоминали пенсне.

— Здравствуйте, Петр Андреевич, — Женька вошел во двор.

— Здравствуйте, — сойдя с крыльца, протянул жилистую, сухую ладонь дядя исчезнувшей Рудинской. — Евгений Викторович?..

— Совершенно верно.

— Как добрались?

— Спасибо, как по маслу. У вас собаки нет?

— Кого?.. — изумился Петр Андреевич. — Ах, собаки!.. Умерла осенью наша Каштанка. А почему вы спросили? Боитесь собак?

— Да нет, собак я не боюсь. Я тут с другом приехал. Вот он боится.

— Так что же вы друга-то не зовете? Нет, нет собаки, зовите его в дом, позавтракаем.

Женька повернулся к невысокому забору, за которым виднелась крыша «Рено», и коротко, пронзительно свистнул. Шериф выпрыгнул в окно и перемахнул через ограду в половину человеческого роста.

Петр Андреевич вскрикнул, но не от испуга, а от изумления и восторга, лицо его озарила счастливая улыбка.

— Наташа! Наташа! Выйди, посмотри, какое чудо! — закричал он.

«Наш человек!» — уважительно подумал о нем Женька.

На пороге появилась молодая женщина в башмаках и домотканом платье, с большими подслеповатыми глазами.

— Здрасьте, — улыбнулась Женьке и, невзирая на грозный вид кавказца, легко сбежала по ступенькам псу навстречу. — Ох ты, какой!.. Ну, иди сюда, мохнач, дай, я тебя обниму!..

Шериф мгновенно оценил ситуацию: раз хозяева его не испугались — значит, нечего на них и лаять, а если он им еще и понравился — значит, пожрать дадут.

Минут десять ушло на разговоры о том, о сем. Введенский (такова была фамилия Петра Андреевича) оказался человеком умным и влюбленным в

свой край. В доме Женька увидел иконы, книги, на письменном столе — большой, в два обхвата, глобус.

— Что вы преподаете, Петр Андреевич? — спросил он.

— Литературу. А вообще-то я историк, да вот Наташа папу обскакала, окончила педагогический институт и забрала историю себе. А учительница литературы уехала от нас в Рязань. Ешьте, Евгений Викторович, — придвинул он сковородку с яичницей поближе к гостю. — Наташу можно не ждать, она теперь от вашего друга не отвяжется.

В окно видно было, как женщина, присев на корточки, потчует Шерифа из большой эмалированной миски.

— Наша Каштанка лайкой была. Четырнадцать лет прожила и умерла от старости. Грустно. Пусть хотя бы год пройдет, а там мы заведем себе новую собаку, может, выпьем, Евгений Викторович, в честь праздничка?

— Спасибо, давайте лучше не будем. Да и праздник какой-то сомнительный, — отказался Женька.

— Еремея-то? — удивился хозяин.

— Что?

— Еремея-запрягальника сегодня — середина посева. «Сей неделю после Егорея, да другую после Еремея», — у нас говорят. Хороший праздник, да и распогодилось, значит, уборка хлеба пригожей будет.

Женька понял, что здесь живут по другим приметам, датам, праздникам и законам, что Введенский в пропитой и распроданной, тунеядствующей и паразитирующей на России Москве будет себя чувствовать, как рыба, выброшенная на жаркий пляжный песок.

  92