Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
34 
* * *
- Путник милый, ты далече,
- Но с тобою говорю.
- В небесах зажглися свечи
- Провожающих зарю.
- Путник мой, скорей направо
- Обрати свой светлый взор:
- Здесь живет дракон лукавый,
- Мой властитель с давних пор.
- А в пещере у дракона
- Нет пощады, нет закона.
- И висит на стенке плеть,
- Чтобы песен мне не петь.
- И дракон крылатый мучит,
- Он меня смиренью учит,
- Чтоб забыла дерзкий смех,
- Чтобы стала лучше всех.
- Путник милый, в город дальний
- Унеси мои слова,
- Чтобы сделался печальней
- Тот, кем я еще жива.
22 июня 1921
Петербург. Сергиевская, 7
* * *
- О, жизнь без завтрашнего дня!
- Ловлю измену в каждом слове,
- И убывающей любови
- Звезда восходит для меня.
- Так незаметно отлетать,
- Почти не узнавать при встрече.
- Но снова ночь. И снова плечи
- В истоме влажной целовать.
- Тебе я милой не была,
- Ты мне постыл. А пытка длилась,
- И, как преступница, томилась
- Любовь, исполненная зла.
- То словно брат. Молчишь, сердит.
- Но если встретимся глазами —
- Тебе клянусь я небесами,
- В огне расплавится гранит.
29 августа 1921
Царское Село
* * *
- Пусть голоса органа снова грянут,
- Как первая весенняя гроза:
- Из-за плеча твоей невесты глянут
- Мои полузакрытые глаза.
- Семь дней любви, семь грозных лет разлуки,
- Война, мятеж, опустошенный дом,
- В крови невинной маленькие руки,
- Седая прядь над розовым виском.
- Прощай, прощай, будь счастлив,
- друг прекрасный,
- Верну тебе твой сладостный обет,
- Но берегись твоей подруге страстной
- Поведать мой неповторимый бред, —
- Затем, что он пронижет жгучим ядом
- Ваш благостный, ваш радостный союз…
- А я иду владеть чудесным садом,
- Где шелест трав и восклицанья муз.
Август 1921
Царское Село, больница
* * *
- Тебе покорной? Ты сошел с ума!
- Покорна я одной Господней воле.
- Я не хочу ни трепета, ни боли,
- Мне муж – палач, а дом его – тюрьма.
- Но видишь ли! Ведь я пришла сама…
- Декабрь рождался, ветры выли в поле,
- И было так светло в твоей неволе,
- А за окошком сторожила тьма.
- Так птица о прозрачное стекло
- Всем телом бьется в зимнее ненастье,
- И кровь пятнает белое крыло.
- Теперь во мне спокойствие и счастье.
- Прощай, мой тихий, ты мне вечно мил
- За то, что в дом свой странницу пустил.
Август 1921
Царское Село
НОЧЬЮ
- Стоит на небе месяц, чуть живой,
- Средь облаков струящихся и мелких,
- И у дворца угрюмый часовой
- Глядит, сердясь, на башенные стрелки.
- Идет домой неверная жена,
- Ее лицо задумчиво и строго,
- А верную в тугих объятьях сна
- Сжигает негасимая тревога.
- Что мне до них? Семь дней тому назад,
- Вздохнувши, я прости сказала миру.
- Но душно там, и я пробралась в сад
- Взглянуть на звезды и потрогать лиру.
Осень 1918
Москва
* * *
Кончилось скоропалительное замужество Ахматовой так, как и должно было кончиться: Анна Андреевна сбежала от В. К. Шилейко и поступила на работу в библиотеку Агроэкономического института. Здесь же и квартировала, в служебном помещении. Потом Ольга и Артур Лурье перевезли ее к себе. Словом, жизнь была пестрой, странной, а какой она могла быть в те годы, голодные, холодные – без завтрашнего дня? Но поэты продолжали писать стихи, а издатели их издавать. В апреле 1921-го у Ахматовой в издательстве «Петрополис» вышел «Подорожник», шла работа и над пятым сборником «Anno Domini». И вдруг все рухнуло. Наступил август. Сначала Гумилев, чудом выбравшись из Крыма, привез ей известие о самоубийстве брата Андрея. В августе же умер Блок. А на похоронах Блока Ахматова узнала об аресте Николая Степановича. Друзья были настроены оптимистично, но Анна Андреевна сердцем чуяла беду.
ИСКРА ПАРОВОЗА
Я ехала летом 1921 из Ц<<арского>> С<<ела>> в Петерб<<ург>>. Бывший вагон III класса был набит, как тогда всегда, всяким нагруженным мешками людом, но я успела занять место у окна… И вдруг, как всегда неожиданно, я почувствовала приближение каких-то строчек (рифм). Мне нестерпимо захотелось курить. Я понимала, что без папиросы я ничего сделать не могу. Пошарила в сумке, нашла какую-то дохлую «Сафо», но… спичек не было. Их не было у меня и их не было ни у кого в вагоне. Я вышла на открытую площадку. Там стояли мальчишки-красноармейцы и зверски ругались. У них тоже не было спичек, но крупные красные, еще как бы живые, жирные искры с паровоза садились на перила площадки. Я стала прикладывать (прижимать) к ним мою папиросу. На третьей (примерно) искре папироса загорелась. Парни, жадно следившие за моими ухищрениями, были в восторге. «Эта не пропадет», – сказал один из них про меня. Стихотворение было: «Не бывать тебе в живых». См. дату в рукоп<<иси>>– 16 августа 1921 (м.б. ст<<арого>> стиля).
34 
