Последние отзывы

  219  

Андреа отхлебнула агуарденте, поцеловала Карла в уголок рта, губы его защипало от крепкого спирта.

— Но кто это? — спросила она. — Ты так и не назвал его имя.

Они дружно рассмеялись.

— Пустышка, прах, — повторил он. — Нет никакого смысла рассказывать — даже тебе.

— Если не расскажешь, будешь спать отдельно!

— Я хотел было рассказать тебе вчера на прогулке. Помнишь ту нашу прогулку — в Байру-Алту? Какой-то буфуш видел нас и донес генералу Волтерсу. Тут была одна загвоздка: я не знал этого много лет, до встречи с Кимом Филби. Это был наш последний разговор. Я никогда не рассказывал ему, что во время войны я служил в Лиссабоне. Мне казалось рискованным вспоминать об этом, но к тому времени, как мы встретились в последний раз, Ким был уже конченым человеком. Жалкое зрелище. По-моему, он и русским надоел. Так что я решился рассказать ему, кто я такой, припомнил даже свою кличку, чудовищно нелепую, — Чайльд-Гарольд. Ким расхохотался, он хохотал и хохотал и не мог остановиться, я уж испугался, что ему плохо станет. Он схватил меня за руку и выдохнул мне в самое лицо: «Теперь-то мы на одной стороне!» И я стал вторить его смеху, я надеялся, что он заговорит, но спрашивать не стал, таких людей спрашивать нельзя, если хочешь что-то у них выяснить. Отсмеявшись, он сказал, что он лично распорядился выдать меня Волтерсу как двойного агента, предателя, но проделать это следовало очень аккуратно, не оставляя следов.

— Почему Филби решил избавиться от тебя?

— Я давал его разведчикам слишком много ценной информации. В результате появился шанс, что англичане и американцы могут пойти на сепаратные переговоры с Германией. Этого Филби допустить не желал, поэтому он приказал своему человеку подставить меня. Его человек сообщил буфуш о нашей прогулке и велел доложить Волтерсу. Вот почему меня арестовали.

— Я так и думала, — выдохнула Андреа. — Так и думала, что это он.

— Кто?

— Ричард Роуз.

— Прости, Андреа, я знаю, этот человек много для тебя значил, но…

— Ничего он для меня не значил! А теперь уж и того меньше. Я приглашала его иной раз на ужин, потому что он один из Компании. В конце концов, Ричард бывает забавен. Но он никогда не нравился мне, никогда!

— Это не Ричард Роуз. Я тоже подозревал его, потому что при наших встречах в Садах Монсеррате Роуз всегда держался враждебно. С ним было трудно иметь дело, не то что с Сазерлендом.

— Так это не он?

— Сначала я ушам своим не поверил. Мне в голову не приходило, что этот человек уже тогда был завербован.

— Филби ведь мог и солгать.

— У меня на руках имеются документальные свидетельства дальнейшей его деятельности. Все эти бумаги, выкраденные из архивов Штази, все они в твоем доме.

— Если это был он, я хочу поговорить с ним с глазу на глаз.

— Не знаю, разумно ли это, Андреа, — вздохнул Фосс. — И Филби, и Блейк были люди беспощадные. Они пожертвовали сотнями агентов, но, смею тебя заверить, Мередит Кардью стоит их обоих вместе взятых.

В ту ночь они крепко спали, алкоголь убаюкал их. Проснулись поздним утром и впервые занялись любовью. Горничные весело щебетали в коридоре.

Днем Фоссу стало худо, начались боли. Они помчались на такси в аэропорт, сели на самолет до Лондона. К одиннадцати вечера Андреа удалось доставить Карла в больницу имени Джона Рэдклиффа, и почти сразу же его, корчившегося от невыносимой боли, на каталке увезли в специализированный раковый корпус в Оксфорде — в Черчхилл. Там боли удалось снять, и к следующему утро состояние Карла считалось стабильным.

Врач сообщил Андреа, что жить Карлу осталось считаные дни, в лучшем случае — полмесяца. Фосс просил забрать его домой. Андреа оплатила услуги частной медсестры, которая должна была приходить дважды в день. Фосс лежал в ее постели с капельницей, которую он мог регулировать сам, но компьютерный чип следил за тем, чтобы не произошло передозировки морфина.

Андреа не поднималась в мансарду, не включала компьютер Фосса. Она так и не узнала, что все файлы сожрал неведомо откуда взявшийся вирус, что кто-то побывал в доме и забрал наиболее ценные документы из чемодана. Весь день она сидела рядом с Фоссом и читала ему вслух — вот что было важно для них обоих.

Вечером она приготовила легкий ужин, а перед сном, около одиннадцати, выпустила Эшли во двор. Она стояла на крыльце, на свету, а собака растворилась в темноте. Ночь была мягкой и благоуханной, но Андреа накинула кардиган и придерживала его полы на уровне груди, хотя и понимала, что озноб бьет ее изнутри. Она старалась не думать, она просто знала, что ей придется снова пройти через это, снова пройти весь мучительный процесс смирения, умирания, привыкания к слову «никогда». Никогда, совсем никогда, даже через миллион лет. Отныне и навсегда. Вечность небытия.

  219