Последние отзывы

  15  

Он говорил, словно читал по готовому тексту, уже не заботясь о производимом впечатлении. Неужели у него вконец очерствело сердце?

— Должно быть, тебе там было очень плохо. Он взглянул на нее. Что она может в этом понимать!

— Плохо? Да, можно сказать и так. По мере того как я рос, выносить это становилось все труднее. Но у меня был выход. Я хорошо учился в школе и, кроме того, работал. По воскресеньям я тоже работал. Сначала меня взяли в помощники к пекарю. Знаешь место, где находится пекарня?

— Конечно.

И вдруг он понял, что никогда никому не рассказывал таких вещей о себе. Многие годы он держал их внутри себя. Скорее всего, он размяк, оттого что разбередил воспоминания, вернувшись сюда. Зачем он рассказывает ей все это?

— С тех пор как я начал работать, я все время копил деньги, — продолжал он. — Я знал, что они мне потребуются, когда придет время поступать в колледж.

Кайлоран смотрела на него во все глаза.

— И что случилось потом? — спросила она.

— У меня был ключ от хлебопекарни, так как я иногда работал ночами, — помолчав, продолжал он. — Однажды этот ключ украл один из любовников моей матери. Он пробрался туда и устроил там погром. Утащил все, что там было, включая кассу с деньгами. На следующее утро они оба исчезли.

— Твоя мать и этот человек? И что произошло потом?

— Меня, конечно, сразу же уволили. Пригрозили, что, если не верну деньги, меня отправят в полицию. А каким образом я мог накопить денег и расплатиться, если все считали меня вором? Вот тогда и вмешался Вон. — Глаза Адама стали похожи на холодные сверкающие льдинки. — Теперь ты понимаешь, в каком долгу я перед ним? Он единственный из всех поверил мне и дал мне шанс выкарабкаться.

Кайлоран была потрясена его рассказом до глубины души.

— А твоя мать? Ты с ней видишься?

— С тех пор я никогда больше ее не видел, — мрачно сказал он.

Сначала у него не было никакого желания встречаться с ней из-за ее предательства. Со временем обида прошла, и ему стало легче. Теперь, когда у него довольно высокое положение в обществе, может быть, она осознает свою вину и сама придет к нему.

— И как ты теперь чувствуешь себя, Кайлоран? Во всеоружии?

— Как это «во всеоружии»? — Она тряхнула головой. — Как я могу судить? Бывают обстоятельства, над которыми мы не властны. — Она прикусила губу, вспомнив выходки своей матери. Только брак привел ее в чувство. — В любом случае, как ты уже заявил, если кто-то и владеет ситуацией в данный момент, так это ты. Ты делаешь ставки.

Ее слова вернули его мысли к настоящему.

— Неужели ты считаешь, что успех такого маленького предприятия, как ваше, будет неизменным всегда? — мягко спросил он. — Не от Бога же вы получили право владеть всем этим и управлять. Жизнь переменчива, ничто в мире не вечно, а особенно — стабильность. Волей-неволей приходится приспосабливаться к переменам.

— Ты хочешь сказать, что у нас нет никакой надежды. Так?

Он тряхнул головой. Ее потемневшие глаза напряженно глядели на него, словно взывали к его совести.

Зачем он это делает? Неужели подсознательно пытается наказать ее за то, что она вызывает в нем более сильное желание, чем бы ему хотелось? А может быть, он хочет расквитаться с ней за свое низкое происхождение? В этом случае он поступает несправедливо и даже нечестно.

— Я не говорю, что надежды нет. Если бы я так считал, то не стал бы тратить зря время. Согласна?

— Спасибо и на этом, — сухо ответила она.

— Научись смотреть правде в глаза, Кайлоран, сердито продолжал он. — А правда такова, что ответа у меня нет. Пока нет. Можно спасти компанию или нельзя — время покажет. Пока я не просчитаю все до последней цифры, пока не проверю все детали, ничего определенного сказать не могу.

— А если бы я была умнее, проницательнее и расторопнее, если бы я вовремя заметила обман Эдди, все было бы отлично? Да?

Он повернулся к ней и, прямо глядя ей в глаза, сказал со всей откровенностью:

— Я пока не могу сказать. Не знаю.

— Но возможно, что это так?

— Ты сама все отлично понимаешь.

— Боже! — Она отвернулась, обняв себя руками за плечи, словно, сменив яркий солнечный день, внезапно наступила лютая зима. — Что же я наделала!

В ее голосе он услышал безнадежную тоску. Такое состояние когда-то пережил он сам, поэтому знал, что это остается в душе на всю жизнь, как шрам. Внезапно он почувствовал прилив сострадания к ней.

  15