Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
28 
* * *
- Бывало, я с утра молчу
- О том, что сон мне пел.
- Румяной розе и лучу,
- И мне – один удел.
- С покатых гор ползут снега,
- А я белей, чем снег,
- Но сладко снятся берега
- Разливных мутных рек,
- Еловой рощи свежий шум
- Покойнее рассветных дум.
Март 1916
* * *
- И целый день, своих пугаясь стонов,
- В тоске смертельной мечется толпа,
- А за рекой на траурных знаменах
- Зловещие смеются черепа.
- Вот для чего я пела и мечтала,
- Мне сердце разорвали пополам,
- Как после залпа сразу тихо стало,
- Смерть выслала дозорных по дворам.
Лето 1917
* * *
- Ты мог бы мне сниться и реже,
- Ведь часто встречаемся мы,
- Но грустен, взволнован и нежен
- Ты только в святилище тьмы.
- И слаще хвалы серафима
- Мне губ твоих милая лесть…
- О, там ты не путаешь имя
- Мое. Не вздыхаешь, как здесь.
1914
* * *
- Когда в тоске самоубийства
- Народ гостей немецких ждал,
- И дух суровый византийства
- От русской Церкви отлетал,
- Мне голос был. Он звал утешно,
- Он говорил: «Иди сюда,
- Оставь свой край глухой и грешный,
- Оставь Россию навсегда.
- Я кровь от рук твоих отмою,
- Из сердца выну черный стыд,
- Я новым именем покрою
- Боль поражений и обид».
- Но равнодушно и спокойно
- Руками я замкнула слух,
- Чтоб этой речью недостойной
- Не осквернился скорбный дух.
Осень 1917
Петербург
* * *
- Проводила друга до передней,
- Постояла в золотой пыли.
- С колоколенки соседней
- Звуки важные текли.
- Брошена! Придуманное слово, —
- Разве я цветок или письмо?
- А глаза глядят уже сурово
- В потемневшее трюмо.
1913
Царское Село
* * *
- Покинув рощи родины священной
- И дом, где муза, плача, изнывала,
- Я, тихая, веселая жила
- На низком острове, который, словно плот,
- Остановился в пышной Невской дельте.
- О, зимние таинственные дни,
- И милый труд, и легкая усталость,
- И розы в умывальном кувшине!
- Был переулок снежным и недлинным,
- И против двери к нам стеной алтарной
- Воздвигнут храм Святой Екатерины.
- Как рано я из дома выходила,
- И часто по нетронутому снегу
- Свои следы вчерашние напрасно
- На бледной чистой пелене ища,
- И вдоль реки, где шхуны, как голубки
- Друг к другу нежно, нежно прижимаясь,
- О сером взморье до весны тоскуют,
- Я подходила к старому мосту.
- Там комната, похожая на клетку,
- Под самой крышей в грязном шумном доме,
- Где он, как чиж, свистал перед мольбертом
- И жаловался весело, то грустно
- О радости не бывшей говорил.
- Как в зеркало, глядела я тревожно
- На серый холст, и с каждою неделей
- Все горше и страннее было сходство
- Мое с моим изображеньем новым.
- Теперь не знаю, где художник милый,
- С которым я из голубой мансарды
- Через окно на крышу выходила,
- Чтоб видеть снег, Неву и облака,
- Но чувствую, что Музы наши дружны
- Беспечной и пленительною дружбой,
- Как девушки, не знавшие любви.
1914
Зáре
(с португальского)
- Тот счастлив, кто прошел среди мучений,
- Среди тревог и страсти жизни шумной,
- Подобно розе, что цветет бездумно;
- И легче по водам бегущей тени.
- Так жизнь твоя была чужда заботе,
- Как тонкий сон, но сладостный и нежный:
- Проснулась… улыбнулась… и небрежно
- Вернулась ты к нарушенной дремоте.
Июль 1920
Горе
Anno Domini
Новые стихи
В те баснословные года…
Тютчев
Согражданам
- И мы забыли навсегда,
- Заключены в столице дикой,
- Озера, степи, города
- И зори родины великой.
- В кругу кровавом день и ночь
- Долит жестокая истома…
- Никто нам не хотел помочь
- За то, что мы остались дома,
- За то, что, город свой любя,
- А не крылатую свободу,
- Мы сохранили для себя
- Его дворцы, огонь и воду.
- Иная близится пора,
- Уж ветер смерти сердце студит.
- Но нам священный град Петра
- Невольным памятником будет.
1920
* * *
- Видел я тот венец златокованый…
- Не завидуй такому венцу!
- Оттого, что и сам он ворованный,
- И тебе он совсем не к лицу.
- Туго согнутой веткой терновою
- Мой венец на тебе заблестит.
- Ничего, что росою багровою
- Он изнеженный лоб освежит.
8 мая 1922
28 
