Последние отзывы

  137  

— Вот, вот…

— Да, бывает, но я тогда бросаю работу и жду.

— Да, а вот в драме без этих мостков не обойдешься…» (Чехов в воспоминаниях, стр. 143).

Эта встреча Короленко с Чеховым произошла, видимо, 26 или 27 сентября 1887 г. (в тот день Чехов читал ему заметку из «Нового времени» от 25-го числа, а 28-го она была уже отослана им Киселевой). В течение трех последовавших за этим недель почти прекратилось участие Чехова в газетах и журналах — случай небывалый в его писательской практике до тех пор. Н. А. Лейкин, ничего не зная о работе Чехова над пьесой, забрасывал его вопросами: «Что значит, что Вы ничего не пишете? Уж не больны ли?»; «Вот уже месяц ни одного рассказа от Вас для „Осколков“!» (8 сентября, 12 ноября — ГБЛ). В письмах этого времени сам Чехов объяснял: «Да, я долго не писал…»; «Наверное, Вы сердитесь, что я не шлю рассказов. Увы, я никуда не шлю их!»; «Пишу я целый день и до того дописался, что стало противно держать в руках перо»; «был сильно занят в последнее время»; «было много срочной работы»; «Не бываю ни в театрах, ни в гостях, так что мамаша и тетя Ф<едосья> Я<ковлевна> прозвали меня за домоседство „дедом“» (Лейкину, 11 сентября, 7 октября; Г. М. Чехову, 17 октября 1887 г.).

К 5 октября пьеса была закончена. В этот день Чехов известил Ежова: «Моя пьеса готова. Если Вы не раздумали помочь мне, то пожалуйте завтра…» Ежов вспоминал впоследствии, что Чехов обратился с просьбой к нему как хорошему чтецу «прийти и прочитать ему вслух пьесу» (за эту помощь во время своего «обручения с Мельпоменой» он шутливо называл потом Ежова «шафером» пьесы).

По словам Ежова, «на столе лежала толстейшая тетрадь, четко, красивым и своеобразным почерком Чехова переписанная». Ежов прочел пьесу вслух от начала до конца, без перерыва. Чехов «слушал и все время молчал <…> очевидно, взвешивая и оценивая им самим написанное». Ежов читал «с изумлением», так как вместо ожидаемой веселой комедии в чеховском жанре встретил «мрачную драму, переполненную тяжелыми эпизодами». Пьеса ему не пришлась по душе, многих сцен он не понимал, сам Иванов «не представлялся убедительным, и чего ему хотелось, чего он добивался, решить было трудно» (указ. соч., лл. 9,9 об). Правда, тогда, в 1887 г. Ежов иначе формулировал свои впечатления о пьесе и в письме к Чехову от 23 ноября называл, например, финальную сцену III акта «дивным и глубоко трагическим местом»: «По-моему, такая сцена должна потрясти зрителей сильнее, чем „разэффектнейшая“ мелодрама „Вторая молодость“ Невежина, где публика плачет при прощаньи ссылаемого с родными <…> В ссоре же Иванова нет никаких подчеркнутых обстоятельств, а одна ужасная драма» (ГБЛ).

Окончив пьесу, Чехов отозвался о ней с удовлетворением: «Пьеса у меня вышла легкая, как перышко, без одной длинноты. Сюжет небывалый» (Ал. П. Чехову, 6 или 7 октября). В следующем письме он снова повторял: «Сюжет сложен и не глуп» (10 или 12 октября). Чехов отметил и недостатки своей пьесы: считал, что удалось отделать лишь «немногие действительно сильные и яркие места; мостики же, соединяющие эти места, ничтожны, вялы и шаблонны». В том же письме он замечал далее: «Чувствую, что мои дамы, кроме одной, разработаны недостаточно»; несколько позже он писал, что в пьесе есть «2 прекрасные женские роли» (Лейкину, 4 ноября). Ал. П. Чехов, работавший в редакции «Нового времени», сообщал 9 октября: «Известие о твоей комедии „Иванов“ встречено в редакции весьма сочувственно. Ждут чего-то великого. Петерсен ликует» (Письма Ал. Чехова, стр. 177).

Текст готовой пьесы был тогда же передан в театр. Впоследствии В. А. Гиляровский, описывая одно из своих посещений семьи Чеховых, уточнил, со слов Ивана Павловича, обстоятельства сдачи пьесы: «Пришел Иван Павлович. Припомнил, как он по поручению брата носил к Коршу первую пьесу — „Иванова“ <…> „Отдал пьесу. Понравилась Коршу“» (Вл. Гиляровский. Заметки. Накануне у М. П. Чеховой. — «Голос Москвы», 1910, 17 января, № 13; ср. также: Чехов в воспоминаниях, стр. 113).

Сообщая о первом впечатлении, произведенном пьесой, Чехов отметил «похвалы, ей расточаемые»: «Всем нравится. Корш не нашел в ней ни одной ошибки и греха против сцены…» (Ал. П. Чехову, 10 или 12 и 21 октября).

Артист В. Н. Давыдов впоследствии вспоминал, что в артистической уборной театра Корша он получил от озабоченного Чехова сверток с пьесой: «Вернувшись из театра, сел читать. Ужасно мне пьеса понравилась. Едва дождался утра и бросился к Антону Павловичу на квартиру <…> Застал его дома и тут же категорически заявил, что „Иванова“ надо непременно играть» (В. Н. Давыдов. Кое-что о Чехове. Рукопись ЛГТМ; ср. также: Александр Плещеев. Что вспомнилось. Актеры и писатели. Т. III. СПб., 1914, стр. 113). Давыдов утверждал, что именно с этого момента стал горячим приверженцем Чехова-драматурга: «Я не помню, чтобы другое какое-либо произведение меня так захватило, как это. Для меня стало ясно до очевидности, что предо мною крупный драматург, проводящий новые пути в драме» («У В. Н. Давыдова». — «Одесские новости», 1904, 12 июля, № 6362. Подпись: ъ).

  137