1823. В. Н. СЕМЕНКОВИЧУ

24 ноября 1896 г.

Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Чехов, Лит. архив, стр. 219.

Год устанавливается по записке В. Н. Семенковича, на которую Чехов отвечает (датирована Чеховым: «96, XI»): «Нет ли у Вас 2-х гербовых марок по 80 к.? Если есть — пришлите, пожалуйста. Если можно, то пришлите также „Вестник иностранной литературы“ дальше, с июльской книжки. Селитра Вам кланяется — хорошая собачка…» (ГБЛ).

…занят дамой… — Вероятно, Л. С. Мизиновой.

1824. А. С. СУВОРИНУ

25 ноября 1896 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Неизд. письма, стр. 151–152.

Год устанавливается по упоминанию о контракте на постановку «Чайки» в Александринском театре.

Дирекция прислала мне контракт для подписи ~ Если в контракте ошибка, то не посылайте его. — См. примечания к письму 1833 ^* .

Как сошел у Вас спектакль? — 22 ноября 1896 г. в театре Литературно-артистического кружка состоялась премьера пьесы П. П. Гнедича «Разгром». 23 ноября 1896 г. в газете «Новости» (№ 324) появилась заметка за подписью «Импрессионист» (псевдоним Б. И. Бентовина), отрицательно оценившая пьесу Гнедича. «Интрига растянута на 4 акта, в то время когда ее едва хватило бы на один». По мнению рецензента, пьесу спасла прекрасная игра исполнителей главных ролей — В. П. Далматова и Э. Д. Бастунова. В газете «Новое время» (1896, № 7452, 24 ноября) А. С. Суворин назвал пьесу Гнедича «лучшей пьесой сезона», которая дает «нечто совсем новое на сцене».

1825. Вл. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО

26 ноября 1896 г.

Печатается по тексту: Письма, т. IV, стр. 510–511, где опубликовано впервые, по копии. Автограф неизвестен.

Ответ на письмо Вл. И. Немировича-Данченко от 22 ноября 1896 г. («Ежегодник Московского Художественного театра. 1944», т. 1. М., 1946, стр. 102–103).

…отвечаю на главную суть твоего письма — почему мы вообще так редко ведем серьезные разговоры. — Немирович-Данченко писал: «…у меня накопилось много мыслей, которые я еще не решаюсь высказать печатно и которыми с особенным наслаждением поделился бы с тобой, именно с тобой. Мне так дорого было бы услыхать твои возражения или подтверждения, хотя они отчасти направлены именно против тебя как писателя. Перепиской ничего не сделаешь. Буду ждать свидания с тобой. К сожалению, наши свидания чаще проходят бесследно в смысле любви к литературе. Не понимаю, отчего это происходит. Оттого ли, что не выпадает удобной минуты, что для интересного „обмена мыслей“ надо сначала десять раз встретиться в качестве простых „гуляк“ и только в одиннадцатый придет настроение славно побеседовать; оттого ли, что у тебя такой несообщительный характер, оттого ли, что я чувствую себя перед тобой слишком маленьким и ты подавляешь меня своей талантливостью, оттого ли, наконец, что все мы, даже и ты, какие-то неуравновешенные или малоубежденные в писательском смысле. Притом и встречаться приходится в компаниях, где большинство элементов или узколобы, или дурно воспитаны. Я бы, например, говорил искренно и чистосердечно при Гольцеве, Сумбатове — и только в расчете, что мои искренние сомнения не будут истолкованы нелепо <…> В тебе совсем нет „мастеровщины“, по выражению Боборыкина, ты наверно с интересом прослушал бы все мои сомнения. Но боюсь, что в тебе накопилось столько дьявольского самолюбия, или вернее — столько скрытности, что ты будешь только улыбаться. (Знаю я ведь твою улыбку.) А к тому же ты не раз говорил, что остываешь к литературе… Кто тебя разберет! <…>

А досадно! Неужели лучше, чтобы каждый работал тихонько, в своем кабинете, скрывая от всех волнующие его вопросы и ища ответов на них только в книгах или собственных муках (да, муках), а не в беседах».

А за Гольцева я, конечно, рад и завидую ему… — Немирович-Данченко писал: «Только вчера узнал, что у Лысцовой есть ребенок, а отец этого ребенка — Гольцев. Вот видишь, какая „жизнепотребность“. А ведь Виктору Александровичу под 50. Мать счастлива и горда и не скрывает своей радости и гордости. Любопытно знать твой взгляд на это». Чехов знал об этом раньше из письма Л. С. Мизиновой от 25 октября 1896 г.: «Видела Гольцева, он мне торжественно объявил, что у него родился незаконный сын Борис. Он счастлив по-видимому, что еще может быть отцом появившегося младенца. Хотя и ломается немного, говоря, что он уже стар и т. д. Вот бы „некоторым“ поучиться» (ГБЛ).

  242