Последние отзывы

  77  

Похороны проходили в церкви Святого Марка – старой бруклинской церкви Макклу, при которой действовала приходская школа. На хорах члены «Изумрудного общества» играли на волынках, а старые школьные друзья пропели «Дэнни-мальчик». Даже священник не мог сдержать слез. Сюда пришла половина Саунд-Хилла, даже кое-кто из сливок общества, кто приезжал туда на лето, нашли время приехать попрощаться. Где похоронили Анхеля Эрнандеса, я не знаю.

Я пронес его гроб по своему отрезку центрального прохода церкви, и рука у меня заболела, будто я нес три тела. Смерти отца, Киры и теперь Джонни давили на меня. Слишком большая часть моей вселенной вот так сразу исчезла. Мне казалось, что моя рука взлетит после того, как мы поставили гроб Джонни на катафалк

На улице у церкви царила обычная суета – кто с кем и в какой машине едет. Мне пришлось искать место для Шелли Стикмана, который так переживал потерю моего советника, что забыл распорядиться на этот счет. Я схватил Ларри Фелда и попросил его ехать со мной. Ларри мое приглашение, похоже, удивило, но он не стал сопротивляться. Я указал ему машину и попросил подождать меня там.

Детектива Фацио я нашел на ступеньках церкви, где он закуривал «Кент». Мы поздоровались за руку. Он сказал все, что говорят в таких случаях, предложил сигарету.

– Я слышал, что Макклу оставил вам бар, – проговорил Фацио, поднося к моей сигарете огонек зажигалки.

– Нам с братом. – Я подал ему конверт. – Вот. Я нашел его в бумагах Макклу. Адресовано вам. Откройте.

– Мне и не нужно.

И не успел я спросить почему, он поднес зажигалку к уголку конверта. Держал его двумя пальцами, пока тот не разгорелся как следует, потом уронил на дорожку. Мы смотрели, как ветер уносит хлопья пепла.

Проверив, не обжег ли пальцы, Фацио сказал:

– Полагаю, вам любопытно.

– Разумеется.

– Это были письменные, под присягой, показания Макклу о похищении и о сокрытии происшествия. Макклу пообещал их, когда пришел ко мне за помощью.

– Почему вы их уничтожили? – Я был озадачен. – Вы могли бы использовать их для доказательства, что были правы тогда. Что вы стали жертвой сокрытия преступления. Вы могли бы подать в суд на город, на управление.

– Срок давности, – сказал он.

– С каких это пор вы стали законником?

– Не государственный. Мой собственный.

Когда нас разыскала Кэти Херли, загудели автомобили.

– Вот вы где оба. Все ждут вас, Дилан,

– Иду. – Я улыбнулся ей и двинулся прочь.

– Эй, Клейн, – позвал меня Фацио. – Если вампонадобится бармен, дайте знать. Я очень ловко управляюсь с пивным насосом.

– А как же отделение полиции Касл-он-Хадсона? – поинтересовался я.

– Больше никакого суррогата, – сказал он.

Побыв с Макклу, я вспомнил, что значит работать снастоящими копами

– Он бы это оценил. Спасибо.

Я возглавил процессию в полностью отреставрированном «тандерберде» Джона шестьдесят шестого года выпуска. Думаю, Джонни по-своему пытался дать мне понять, что умирает. Но когда выдумаете, что человек будет жить вечно, вы не замечаете даже самых явных намеков. Или, может, долгий путь к могиле моего отца ослепил меня.

Вместо того чтобы ехать прямо на кладбище, япрокатился вокруг квартала, чтобы Макклу в последний раз мог увидеть баскетбольную площадку за церковью. Какие-то дети играли на половине поля и даже не подумали прерваться, чтобы поразмышлять о смерти. Я представил себе Джона ребенком, который тоже не остановился бы, чтобы посмотреть. Он не увидел бы в этом никакого смысла, ведь каждый когда-нибудь умрет.

Ларри Фелд сидел тихо, впитывая окружающее. В конце концов, церковь Святого Марка была рядом с нашим прежним жильем. Он нахмурился, когда мы снова проехали перед церковью. Думаю, вряд ли Ларри когда-нибудь поймет мою привязанность к кому-то, кто не был евреем. С детства воспитанный на вере в то, что мир состоит из жертв и их мучителей, Ларри четко представлял, какую роль исторически играли евреи. Конечно, большинство его клиентов были неевреями, но Ларри это казалось всего лишь отмщением. Это давало ему ощущение превосходства, власти. Думаю, Ларри расценивал мою дружбу и деловые отношения с неевреями как своего рода предательство. Правда состояла в том, что Ларри любую мою привязанность к кому бы то ни было рассматривал как предательство.

– Холодно тут, – пожаловался он, когда мы мчались по Белт-Паркуэй в «тандерберде» с открытыми окнами.

  77