Лёгкий, ненавязчивый романчик 
157 
Ф. Е. Пактовскому чеховская тема казалась недостойной внимания, а герои — недостойными уважения: «Я не вижу здесь даже и того начала, которое руководило при разрушении семьи Анной Карениной <…> жертва принесена во имя животной страсти, вследствие непонимания святости семейных обязанностей, во имя привычки возводить вспышки своей страсти до пределов закона природы» (Ф. Е. Пактовский. Современное общество в произведениях А. П. Чехова. Казань, 1901, стр. 24). Он полемизировал с теми критиками, которые «здесь видят тяжелую драму жизни».
Реакционная критика не приняла гуманистической идеи рассказа. Так, В. П. Буренин выступил против авторской позиции в нем: «Автор не разрешает ничем вопроса, предлагаемого героем рассказа себе самому, и вместе с этим, стало быть, не разрешает и вопроса о том, драма или только „водевиль с собачкой“ всё то, что переживают его герои с их встречи в Ялте и до их встречи в Москве. Я склонен думать, что это водевиль, который и ялтинские любовники (мимоходом заметим, отнюдь не похожие на веронских любовников Шекспира), и г. Чехов ошибочно принимают за драму. Я склонен тоже думать, что в этой ошибочной точке зрения героев и их автора и заключается главный недочет рассказа» (В. Буренин. Критические очерки. — «Новое время», 1900, № 8619, 25 февраля).
По-разному была оценена художественная сторона произведения, в особенности финал.
Критики, отрицавшие серьезный конфликт чеховских героев с действительностью, считали рассказ отрывочным и художественно несовершенным. Так, Буренин замечал: он «все-таки не более как этюд, и притом отрывочный, представляющий как будто бы начало, первые главы ненаписанного романа». В «отрывочности» изложения Буренин видел следование модному направлению в искусстве тех лет: «Этюдность эта, очевидно, во вкусе времени и нравится большинству, толпе, и, быть может, даже и иным теперешним ценителям и судьям».
Андреевич, хотя и признавал глубину социального обобщения в рассказе, но писал о его художественной незавершенности: «Конечно, этот рассказ — отрывок; он даже ничем не заканчивается, и его последние строки только наводят на мысль о какой-то предстоящей жестокой драме жизни» («Жизнь», 1900, т. 1, стр. 246).
И напротив, высокую оценку художественного мастерства дал И. И. П-ский: «Возникновение и дальнейшее развитие этого чувства изображены автором с поразительным талантом <…> Строки, изображающие их встречу в театре и те противоречивые чувства, которые взволновали Анну Сергеевну (радость и страх, мольба и любовь), — это перлы истинной поэзии. Здесь талант автора достигает титанической мощи» (указ. соч., стр. 8, 10). Финал «Дамы с собачкой» критику представлялся вполне закономерным: «…нам кажется, автор постигнул всю глубокую безотрадность (с социальной точки зрения) этой любви, если не путем анализа, то стихийною силою интуиции, и, вероятно, потому так внезапно оборвал свой рассказ…» (там же, стр. 11).
Полемизируя с предшествующими критиками, Альбов утверждал: «Хотя фабула рассказа обрывается на выдвинутой автором дилемме, однако смысл ее очевиден: или постепенное разрушение, медленное умирание в оболочке лжи, обмана, условной морали; или нужно разорвать эту оболочку, как что-то „ненужное, легкое и обманчивое“ и освободить „сдавленное ею зерно жизни“» («Мир божий», 1903, № 1, стр. 114).
Рассказ вызвал подражание — «Любовь Константиновна» Лазаревского. В этом рассказе отдельные места напоминают чеховские мотивы (объяснение на скамейке у моря, заключительные строки). 17 января 1901 г., посылая Чехову рассказ, Лазаревский жаловался: «О нем мне говорили, что я позаимствовал его у Вас из „Д<амы> с с<обачкой>“. Эта мысль меня мучит <…> Люди, там описываемые, те, которых я наблюдал сам <…> Напишите мне, пожалуйста, что „Люб<овь> Конст<антиновна>“ это не у Вас взята». — ГБЛ (см.: Борис Лазаревский. Любовь Константиновна (Рассказ) <ч. I>. — «Крымский вестник». Севастополь, 1901, № 14, 16 января). Позже Лазаревский нарисовал для Чехова на папке виньетку. «Море, которое внизу папки, должно быть таким, каким любовались Дм. Дм. Гуров и Анна Сергеевна из Ореанды. Должно, но не знаю, есть ли оно такое», — писал он 4 апреля 1900 г. (ГБЛ). (Папка не найдена.)
При жизни Чехова рассказ переводился на болгарский, венгерский, немецкий, сербскохорватский и чешский языки.
Стр. 130. …готовился когда-то петь в частной опере… — Русская частная опера (театр Солодовникова) в 1899 г. находилась в Москве на Б. Дмитровке (ул. Пушкинская).
157 
