Последние отзывы

  8  

— Все в порядке, — заверила его Пэм. — Это одна из наших клиенток. Она проходит через катарсис, отрабатывает все сама. Не беспокойтесь, она под присмотром.

— Клиенток? — повторил Ла Брава.

Девушка улыбнулась очень естественно и мило. Слишком уж она молода и отзывчива для такой работы. Вероятно, не больше года как окончила курс психологии.

— Так мы называем тех, кого к нам доставляют. Они не являются пациентами до тех пор, пока их не направят в то или иное заведение. У нас они пребывают лишь временно.

— В таком случае я пошел. — Пьяница приподнялся с места, наткнулся на вновь впавшего в ступор соседа, оттолкнулся от него, едва не наступил на лежавшую на матрасе девушку, однако успел восстановить равновесие. Подойдя к дальней двери, он принялся греметь засовами.

— Будет вам, Эрл, сядьте и ведите себя хорошо, — попросила его Пэм. — Вам придется побыть тут, пока вы не протрезвеете и не придете в себя.

Эрл отвернулся от двери, тяжело привалившись к ней спиной:

— Пока не приду в себя? Черт, я разве не в себе, нет?

— Не совсем, — сказала Пэм, строго поглядывая на него из-за парты, точно молоденькая учительница на свой класс. — Садитесь, закончим нашу работу.

Пьяница двинулся в обратный путь, спотыкаясь о стулья, едва не упал на оцепеневшего соседа, но тот даже не шевельнул руками, все так же плоско лежавшими на его бедрах. Девушка со стертыми ногами легонько застонала, перевернулась на спину, свет ударил ей в глаза, веки ее затрепетали, но не разомкнулись.

Ла Брава посмотрел на девушку, и Пэм пояснила:

— Гаитянка. Напилась и вышла на федеральное шоссе. Водитель заметил ее, свернул в сторону и врезался в другой автомобиль, одному из водителей — ему или другому, не знаю точно — наложили на голову шов в двадцать стежков.

— Черт, а мне в госпитале ветеранов Луисвилля шестьдесят четыре стежка наложили, — вмешался пьяница. — Один парень схватил бутылку, разбил ее и осколок вонзил прямо мне в ногу. Во, видали? Прямо вот сюда. Шестьдесят четыре стежка, а потом док перестал считать, как он сказал.

— Здорово, — подхватил Ла Брава. — Сильно он тебя порезал, а? — Он видел, пьяница уже заглотил наживку.

Он ощутил чье-то присутствие за спиной и обернулся — это Морис пришел за ним.

— Тащи сюда фотоаппарат.

Понизив голос, Ла Брава переспросил:

— Ты уверен? Им это может не понравиться.

— Сделай одолжение, лапочка, — обратился Морис к девушке за партой. — Отопри еще разок дверь — мой приятель сбегает за фотоаппаратом.

Пэм проводила его к задней двери— пусть потом постучит, и она снова откроет, пообещала она.

Значит, Морис все-таки хочет сфотографировать свою приятельницу— теперь Ла Брава знал это наверняка, — запечатлеть ее с опухшими глазами и отекшей физиономией, а наутро предъявить ей снимок: «Вот так ты выглядишь, красотка, когда напьешься». Думает, от стыда она бросит пить. Однако, если женщина и впрямь склонна к запоям, это напрасная трата времени. Лучше уж сфотографировать Эрла, когда он демонстрирует свой шрам. Снять его снизу: Эрл сидит, закинув ногу на ногу, подтянув вверх одну штанину и выставив лодыжку с блестящим шрамом в форме полумесяца, тычет в него грязным ногтем, усмехаясь беззубым ртом — пьяный, расплывшийся в счастливой, самодовольной усмешке.

Открыв багажник, Ла Брава наклонился, нащупал внутри футляр с камерой, вытащил «лейку» и поставил широкоугольный объектив.

Тут на миг его ослепила вспышка фар. Оглянувшись, Ла Брава успел заметить, как вновь прибывшая машина развернулась параллельно зданию и ее темный капот остановился под самым фонарем, висевшим над задней дверью. Ла Брава снова сунул руку в футляр, отыскал вспышку, выпрямился и захлопнул багажник.

Из второй машины выскочил молодой парень — крупный, хорошо сложенный, в серебристой спортивной куртке, под которой была синяя униформа. Он забарабанил в дверь своим увесистым кулаком, с трудом запихнув другую руку в карман джинсов. Ла Брава подошел к нему. Парень ухмыльнулся, вновь занося кулак, из уголка его рта торчала зубочистка.

— Как тебе вечерок? — Его речь звучала невнятно.

Крепко сбитый, с хорошо развитыми мускулами, рост по меньшей мере шесть футов и три дюйма, вес где-то двести тридцать фунтов. Светлые волосы в свете фонаря отливали зеленым— все спутанные, пробора не видно, клочьями прилипшие к голове, словно парень искупался и кое-как продрал свою растительность пальцами. Вблизи Ла Брава разглядел, что этот тип не так уж и молод, ему хорошо за тридцать, однако он из тех — это подсказывал и его облик, и запах, и выработанное бывшим охранником чутье, — кто вечно толчется в барах, ищет, с кем бы потягаться в армрестлинге. Деревенский тупица, выставляющий напоказ мускулы и демонстрирующий силушку, не выпуская изо рта зубочистки.

  8