4

Хронометры следят за каждой долькой улетающего в прошлое времени, отмечают секунды, минуты, часы. А время плывёт независимо от них. Плывёт вокруг пространство. Кружатся планеты около звёзд вместе с мелким мусором, оставшимся в качестве излишка после их образования. Кружатся и сами звёзды – вертится галактика. А пожиратель метеоритов готовится слопать очередную жертву. Трюмы распределят ценное сырье и катапультируют его в контейнерах к марсианским техногенным кольцам, к новостройкам новой, невиданной прежде жизни. А сепаратор продолжит свой рейд. Круизер состыкуется с ним через сто сорок одни сутки, заберёт часть экипажа, загрузит новую смену, отработавшая своё команда отправится домой – к самому большому каньону в Солнечной системе, к самой высокой горной вершине – домой, где каждого космоматроса любят и ждут...

Звуковой сигнал оповещает дежурного оператора в секторе Бета, что земной буксир-охотник с движком типа «Саггитариус» и совершенно нестандартным жилым модулем проявляет непонятную активность.

– Выстрелил по направлению к метеориту буй,– докладывает после беглого анализа данных оператор секторному офицеру.– Наверное, пытается таким способом аргументировать претензии на собственность.

– Дурак,– вздыхает с некоторым сочувствием офицер.– Кодекс звездоплавания такие мелкие хитрости не признаёт. Растолкуйте земному коллеге, что напрасно старается, зря теряет время и горючее.

– Понятно, попробую отговорить... Прямо жалко человека, как за соломинку цепляется...

– За соломинку?.. Ах да, выражение такое... Идиома. Да, жалко. Но таковы правила конкуренции. Намекните, что за буй мы ему заплатим, только пусть не создаёт неприятностей... Ну что?

– Молчит.

– Молчит?

– Молчит.

– Ну... пыль с ним тогда. Наблюдайте всё же за ним...

«Пылесос»-атомоход гудит – гул, разумеется, ощутим только в герметических отсеках под давлением бортовой атмосферы – и готовится активировать бластеры-дезинтеграторы, эмитеры магнитных полей, лучевые щиты. Техники вцепились в приборные панели контроля над процессом. Скачут вверх индикаторы мощности агрегатов-добытчиков. Команда в предвкушении успешного сепарирования, всасывания и перекачки разбитого на молекулы материала. В наушниках многих – бодрая музыка. И вдруг – сигнал тревоги. На мостике и в отсеках люди замирают, поворачивают лица к экранам.

– Мой капитан! Передача с метеорита! Землянин докладывает, что его нога ступила на поверхность объекта...

Замешательство на всех палубах.

– Говорит, что самородок принадлежит ему... согласно параграфу двести тринадцать Кодекса звездоплавания...

– Невозможно! Проверьте, наверное, это транслятор с буя!

– Проверяю... Нет, мой капитан... Землянин действительно высадился!

Василь Арапов как раз хвалит себя, что отказался сокращать массу кораблика, экономя на мелочах. А хотел скафандр на базе оставить, мол, одним автономным манипулятором внешнего доступа обойдусь...

Василь взмок от напряжения и радости. С тревогой ждёт реакции уже совсем отчётливо видимого корабля-сепаратора. И зарекается, что больше в жизни не станет носиться верхом на снарядоподобном буе, пронзая звёздную пустоту... Один в бездне. Страшно. И жутко красиво – сердце чуть не лопнуло. Нервы словно звенят, точно перетянутые гитарные струны. Нет, никогда больше подобного гусарства. Кошмарная штука – стокилометровая прогулка в одном скафандре. Космос совсем иной, когда не чувствуешь вокруг себя скорлупы корабельной брони, пусть даже мал кораблик, но совсем не то же самое, как висеть среди бесконечной и великой вселенской пропасти, не чувствуя движения, а от жестокого вакуума тебя отделяют тридцать миллиметров слоёной ткани да щиток шлема... Брр!

  78