Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
24 
– Ни в чём! Чисто. Чему бы и нет? Нормальный паренёк, хорунжий, лишнего не просит. Уважь, Хозяйка, покажь силу! Зажги по-взрослому! Толкни газу, не боись, не на серпантинах! Небось приглядим покуда за казачком…
Катенька посмотрела на меня. Я уверенно козырнул: не переживай, родная, просто поверь. Она лишь вздохнула, словно бы говоря: надеюсь, ты знаешь, что делаешь…
– Когда скажу – беги не оборачиваясь, – тихо предупредил я. – А теперь прошу, оборотись ты, Хозяйка, ну хоть скамейкою!
Почти в тот же миг взглядам всех присутствующих предстала длинная деревянная скамья, новенькая, свежеструганая, ещё и муха не сидела. В толпе сдержанно поаплодировали…
– Доволен ли ты, хорунжий? – язвительно фыркнула старуха. – Энто был раз!
– Доволен, отродясь таких чудес не видывал. А вот если, к примеру, буйным ветром?
Скамейка завибрировала, задрожала, начала растворяться в воздухе, и уже через минуту на её месте бесновался небольшой, но злющий смерч, поднимая пыль во все стороны. Хотел бы я уметь делать такие иллюзии! Вот голову готов запродать, что ветер настоящий, все аж глаза прикрыли. Да появись у нас одна лишь иллюзия в сто казачьих полков на Кавказской линии, и чеченцы бы от рождения замирёнными ходили! Надо будет непременно выпросить у неё ту волшебную коробочку да научиться пользоваться…
– Энто уже два! Доволен ли, казачок?
– Уж как доволен, бабушка, сказать не пересказать да словами не высказать! – честно поклонился я. – Ещё один разок, да и покончим с этим. А хочу я, чтоб…
Мой денщик выступил на полшага вперёд, прикрывая меня спиной. Нет, не надо, мы иначе выкрутимся…
– Хочу, чтоб оборотилась она молодой кобылкою!
Сквозь три личины мне было видно, как недоумённо вытянулось милое Катино личико. В толпе кто-то хихикнул, кто-то явно облизнулся моей глупости, кто-то начал потирать руки, заранее празднуя скорый ужин. А ведь мы ещё не закончили…
Хозяйка понажимала пуговки, и смерч плавно стих. Вскоре на его месте стояла ладная белая лошадка, четырёхлетка, стройная и красивая, явно даже ни разу не крытая. Ну вы и сами должны были догадаться, что же произошло дальше…
– Беги-и! – только и успел крикнуть я.
Мой конь взвился на дыбы и, раздувая ноздри, бросился на Хозяйку! Та, естественно, кинулась прятаться среди своих. Но неужели кто сумеет удержать знойного арабского жеребца, почуявшего такой шанс?! Нечисть уворачивалась из-под его изящных копыт с воем и матюками, как честные курицы из-под пьянющего индюка! Хотели зрелищ? Вот и получите с присвистом под два прихлопа, кто не спрятался – ну такова судьба, не всем быть долгожителями…
– Иловайский, – с чувством бросились ко мне упыри, – ты чё встал, утекай отсель!
– Куда, братцы?
– За дворец Хозяйкин да по улице вверх, никуда не сворачивайте, будет стенка, а вы в неё лбом! – перебивая друг друга, трещали Моня и Шлёма. – Народ щас в себя придёт, а Хозяйка дык вообще в ярости будет. Беги, хорунжий, покуда конь твой бешеный её на тот же памятник загнал, где ты меж рогов отсиживался…
Ого! Я присмотрелся: вроде да, Катенька как-то исхитрилась, и на данный момент на голове медного беса испуганно сидела белая кобылка, поджав копыта и закусив хвост…
– Жеребца дождусь, и рванём.
– Да нешто он вернётся?
– Ещё как! Один раз по шеям словил, уж во второй раз хозяина не бросит, – весомо поддержал меня старый денщик, уголком рта интересуясь: – А это что ж за добры молодцы будут? Собой пригожие, что нравом, что рожею, нешто за личинами оба – дурачины?
– Чё сразу дразниться-то?! – мигом надулись оба.
– Упыри они, Прохор, – пояснил я. – Наши упыри, местные, где-то даже патриоты. Будет время, всё тебе расскажу с подробностями. А сейчас, глянь, похоже, араб возвращается! Обиженны-ый…
Вид поникшего и убитого в лучших чувствах животного был трогателен до икоты. Понятное дело, побежал знакомиться с красивой лошадкой, а она, глупая, забралась на недосягаемую высоту, да ещё и превратилась в девушку! Форменное безобразие, правда? Потрепав его по крутой шее, я махом прыгнул в седло, старый казак, цапнув меня за поясной ремень, легко пристроился на крупе.
– Прощай, Моня! Бывай, Шлёма! Хозяйке от нас поклон, а всем общим знакомцам большой привет!
Жеребец громко фыркнул, возмущённый двойной ношей, но тем не менее довольно резво понёс нас по мощёной улочке вверх. Должен признать, что останавливать нас дураков не было – нечисть радостно уступала дорогу, даже за сабли браться не пришлось. Правда, когда мы свернули за городскую стену, сзади раздался громогласный крик Катеньки, видимо уже пришедшей в себя:
24 
