Последние отзывы

  2  

– Иловайский, не доводи до греха! Я ить те не токма дядька, но и полковой командир. По-свойски не обижу, а по уставу мигом в солдаты лоб забрею. А ну марш седлать коня и пулей к генералу Чернышову – получишь от него карту да какой-то пакет запечатанный – и сразу назад! Коли узнаю, что в кабаке задержался, так… Хотя-а чего уж… Лучше б ты по кабакам бегал, а книжонки твои французские до добра не доведут! Как в глаза станичникам смотреть будешь, ежели с похода скорого без единого креста на груди заявишься? Срамота! Чего девкам-то показывать станешь?

– Ну-у, видимо, то, что их интересует…

Дядя ещё раз поперхнулся кофе и, отдышавшись, рявкнул:

– Исполняй приказ, хорунжий!

– Слушаюсь, ваше превосходительство! – Я ловко щёлкнул короткими шпорами, развернулся, дошёл до двери, слегка замялся на пороге…

– Чего подсказать? – не удержался генерал.

– Корень квадратный из шестнадцати? – невинно кивнул я.

Дядюшка пошёл пятнами, а кофе не в то горло…

– Во-о-он!

Полностью удовлетворённый своей маленькой победой, я выскочил во двор, на ходу бросив денщику, чтоб готовил коней. Наш полк в то время квартировал в селе Калач, дяде, разумеется, досталась лучшая хата, ну и я при нём, пусть в сенях, но грех жаловаться. Казаки неспешно, без суеты занимались бытовыми делами: купали лошадей на пологом берегу, кашевары разводили огни, молодёжь пела залихватские песни о загранице и геройских деяниях под Лейпцигом и Парижем…

Я улыбнулся солнышку, поправил папаху позабекренистее, а верный Прохор уже подводил двух оседланных скакунов. И как он только всё успевает?

– Поедем, что ль, ваше благородие…

– А куда спешить-то?

– Дык его сиятельство гневаться будут, – хмыкнул он. – При всех орать, вашу мать поминать да ногами сучить, как на сковороде шкварчить!

– Поэт ты у меня, Прохор, – со вздохом признал я. – Настоящий поэт, самородок из народа, уважаю! Но только на этой кобыле я не поеду…

– Да отчего ж так?

– Она меня позавчера укусила! Причём сзади по-подлому подкралась, тяпнула – и дёру… А мне до сих пор сидеть больно. Показать?

– Нет, – решительно отказался денщик.

– Тогда веди её обратно, а мне дядюшкиного араба оседлай.

– Смилуйтесь, ваше благородие, да можно ли?! Ить гнеральский конь – глаза как огонь, землицы не пашет, не ходит, а пляшет, на нём всякий конник и чёрта догонит!

– Вот именно. – Я наставительно поднял вверх указательный палец. – Дядюшка отдыхает, ему араб ни к чему, а меня генерал Чернышов уже ждёт с распростёртыми объятиями. Давай, давай…

– И всё ж таки…

– Прохор! Будь по-твоему, попробуем рассуждать логически. Мой дядя Василий Дмитриевич человек пожилой, усталый, ему больше отдыхать надо. А конь у него молодой, резвый, ему надо больше двигаться. Если я поеду на этой сволочной кобыле и она опять меня тяпнет и я предстану перед дядиным другом мрачный, злой, почёсывающийся, с прокушенными штанами, – то что он подумает о неуставных взаимоотношениях в нашем полку? А коли он напишет куда следует, да и нашлёт на нас ревизию?! Ну мало ли, вдруг ещё кого покусали, а человек и признаться стесняется… Или что у нас лошади до того голодные, что и казачьими шароварами не брезгуют? Так и до самого государя дойдёт! Дядю в отставку, офицеров под арест, весь полк в расформирование…

– Спаси-сохрани, Царица Небесная! – истово перекрестился Прохор.

– Вот видишь, а всё из-за чего? Из-за того, что ты со мной споришь по всякому пустячному вопросу. Всё, иди седлай араба.

– А его сиятельство не обидится?

– Так мы ж не его сиятельство седлаем! – прорычал я, и старого денщика будто ветром сдуло.

Буквально через пару минут он вернулся, ведя в поводу стройного пылкого жеребца арабских кровей, подарок от благодарных французов. Ну ведь может, когда надо! Главное – правильно очертить подчинённому задачу да погуще расписать ту бездну ужаса и праха, в которую он лично ввергнет мир в результате банального неподчинения…

Араб был великолепен! Белый, в яблоках, ножки как виноградная лоза, точёные копытца, казалось, можно уместить на ладони, а глаза, густо-фиолетовые, словно кубанские вишни, в обрамлении длиннющих девичьих ресниц, смотрели умно и проницательно. Прокатиться на нём было тайной мечтой всего полка, но дядюшка скупердяйничал в этом плане и, хотя сам предпочитал рослых донских скакунов, араба держал при себе для особо торжественных, парадных выездов. Глупо, согласитесь?

  2