очень нудно 
56 
В общем, я несколько зациклилась. Но, к счастью, родители сейчас чересчур заняты Фрэнком и на меня внимания не обращают. За мной слежки нет. Если вкратце, мама вчера нашла у него в комнате приставку, и все началось сначала, мы опять живем в режиме «Семейного Кризиса».
Когда я спускаюсь к завтраку, снова обсуждается та же тема.
– Я уже в миллионный раз повторяю – это не компьютер, – спокойно говорит Фрэнк. – Это приставка «Атари». Вы запретили пользоваться компьютером. Я отношу к компьютерам технику, способную по-разному обрабатывать данные – тексты, почту, сайты в Интернете. «Атари» этого не умеет, следовательно, это не компьютер, так что это не было нарушением моих обязательств, – говорит он, поедая «Шреддис». – Вам надо внести ясность в дефиниции. Вот где проблема. А не в моей приставке.
По-моему, Фрэнк должен стать адвокатом. То есть он точно выиграл спор, хотя мама этого не понимает.
– Ты это слышал? – спрашивает она у папы, которому, похоже, хочется спрятаться за газетой. – Фрэнк, суть в том, что мы договорились. Ты не играешь ни в какие видеоигры, и точка. Ты хоть знаешь, насколько они вредны?
– О боже. – Брат хватается за голову. – Мам, это у тебя проблема с компьютерными играми. Ты на них помешалась.
– Я не помешалась, – фыркает она.
– Помешалась! Ни о чем другом уже думать не можешь! Ты хоть знаешь, что я вчера получил 95 баллов на серьезном тесте по естествознанию?
– Девяносто пять? Правда?
– Я тебе вчера уже говорил, но ты даже не слушала. Ты думала только об одном: приставка! Зло! Вон из дома!
Мама немного унимается.
– О, – наконец отвечает она. – Ну… Девяносто пять. Отлично! Молодец!
– Из тысячи, – добавляет Фрэнк. – Шутка! Шутка.
Он с улыбкой смотрит на меня, я пытаюсь ему ответить, но у меня нехорошо с животом. Я думаю лишь одно: «В три. В три».
В качестве места встречи мы так и оставили «Старбакс», хотя Лоутоны постоянно слали сообщения, предлагая сменить его на что-нибудь с «более благоприятной атмосферой», в качестве вариантов предлагая их дом, люкс в отеле, кабинет в офисе психолога Иззи. Ну да, ага.
Перепиской занимался Фрэнк. Он гений. Он отверг все их предложения совершенно отцовским тоном, а также отказался предоставлять другой адрес электронной почты, который они все пытались выпросить. Писал он прямо в папином стиле.
Это вообще довольно прикольно. То есть Лоутоны же не знают, что в этом участвуем только мы, дети, они уверены, что придут и родители. Готовятся к большой семейной встрече. С надеждой, что «всех нас ожидает катарсис» – судя по их последнему сообщению.
А я до сих пор не верю, что снова увижу Иззи. Но она случится. Эта решающая встреча. У меня такое ощущение, будто я пружина, которая скручивается все больше, напрягается, ждет…
Осталось всего семь часов.
А потом вдруг резко – всего семь минут, и мне становится по-настоящему нехорошо. В голове стучит, но не от боли, а от какого-то обостренного восприятия неизбежности. Солнце на улице как-то ярче, чем обычно. Шумнее. Все без прикрас.
Фрэнк сбежал из школы пораньше и идет со мной, рассказывая об утреннем собрании, поскольку кто-то принес в школу домашнюю крысу и выпустил ее на волю. Мне, с одной стороны, хочется велеть ему заткнуться, чтобы я могла подумать, а с другой – я рада, что он меня отвлекает.
На мне джинсы, черная футболка и черные кроссовки. Оделась по-серьезному. Мой вид как бы говорит: «Пошли к черту». Не могу представить, в чем будет Иззи. Она никогда особо интересно не одевалась, этим отличалась Таша. Я даже не совсем уверена, узнаю ли ее. Ну, то есть времени прошло не так много, но по ощущениям – целая вечность.
Но я, естественно, узнаю ее немедленно. Замечаю их через окно раньше, чем они нас. Мать с отцом кажутся взволнованными, но при этом фальшиво улыбаются. И она. Иззи. На ней какая-то детская футболка с розовой окантовкой-ленточкой и юбочка. И что она хочет этим сказать? Мне смешно. Но смеяться я не могу.
Даже улыбаться. Силы меня покидают, как будто бы одна за одной.
Заходя в кофейню, я понимаю, что и заговорить-то не смогу. Внутри все опустело. Прямо в один миг. Я пыталась скопить мужества, напрячь все пружины, подготовила боевую речь… и все это пропало.
Я начинаю казаться себе такой маленькой и уязвимой.
Хотя я не маленькая. Я выше, чем она. Этого у меня не отнять. Я высокая.
Но уязвимая. И безмолвная. И вот они уже смотрят в нашу сторону. Я сжимаю братову руку в молчаливом отчаянии, и он вроде как понимает.
56 
